командованием бургомистра Ван дер Верфа. Они отбивали штурмы, они выдержали блокаду, они пережили голод, они питались травой, росшей между камней городских улиц… В конце сентября 1574 на помощь подошли корабли гезов — партизан, тех же бюргеров и морских торговцев под командованием Вильгельма Оранского. Пробив дамбу, защитники затопили окрестности Лейдена и нидерландские корабли атаковали испанцев, деморализованных внезапным превращением суши в море. 3 октября блокада Лейдена была снята. Лейденцы празднуют этот день до сих пор. Не военным парадом и не бравурными маршами. Нет. Они едят селёдку с белым хлебом — первые продукты, которые получил освобожденный город. Практичные люди. Думающие люди. Веротерпимые люди. В течение первой половины XVII века Лейден был убежищем для тех, кто бежал от религиозного преследования… Выходит, не обязательно быть религиозным фанатиком, чтобы «эффективно действовать в критической ситуации».
9.3. Что мы хотим
(А — Girin) Наша цель — равенство субкультур. Это значит, что никакой субкультуре не оказывается обязательного предпочтения и никакая субкультура не может рассчитывать на обязательный пиетет перед ней. Когда мы победим, в школьных и институтских учебниках истории православие будет характеризоваться как «форма христианской ортодоксии, наиболее распространенная в Восточной Европе и Малой Азии», и не более.
Все лживые указания о «культурообразующей роли» или «нравственной миссии» какой-либо конфессии или церкви будут навсегда вычеркнуты из образовательных программ.
Ни одно церковное мероприятие не получит ни рубля из казны, а ни одна проповедь не будет транслироваться по государственным каналам СМИ иначе, чем на правах рекламы.
Ни одна сотка земли и ни одно здание не будут отданы в бесплатное пользование церкви, а ни в одном государственном учреждении не будет ни одного культового предмета. Ни один чиновник, позволивший себе пропаганду любой иной конфессии или разрешивший священнику переступить порог школы, не избежит штрафа и запрета на профессию. Когда мы победим, на любой государственной церемонии не будет никаких священников.
Когда мы победим, любая публичная пропаганда религиозного превосходства будет наказуема по суду за возбуждение религиозной вражды, невзирая на то, какая конфессия и из каких соображений этим занималась. И если в священных книгах христиан или мусульман написаны гадости про другие религии (а они там написаны), то им придется воздержаться от зачтения соответствующих цитат во время публичных выступлений.
Это и есть ни что иное, как религиозное равноправие. Мы не против какой-либо религии, церкви или конфессии. Пусть каждый исповедует, что хочет и как хочет, но на равных с другими условиях и с соблюдением общих норм, записанных в светских правовых актах.
А в искусстве пусть каждый выражает себя, как хочет. Художественное творчество — это территория свободы. Православные писатели могут творить драмы о крещении ежика белочкой, антиутопии о мечети парижской богоматери или исторические романы об истязании мучеников древней церкви злыми язычниками. Авторы, предпочитающие менее ортодоксальный жанр, пусть себе на здоровье создавают перформансы об Иисусе, рекламирующем кока-колу, или о романе Иисуса с Марией Магдалиной, как у Дэна Брауна в «коде да Винчи». Те, кому ближе вишнуизм, вольны описывать идеальное общество под управлением брахманов, а кто предпочитает Авесту — пусть, если хотят, расскажут захватывающие истории о влиянии звезд на перипетии человеческой жизни.
Мусульманам, кстати, тоже никто не помешает распространять как ортодоксально выдержанные произведения, так и «сатанинские стихи» Салмана Рушди.
Дальше пусть история рассудит, какая культура интереснее. Как заметил недавно один протестантский автор, культура принадлежит все-таки народу, а не какой-либо конфессии.
Трудно с этим не согласиться. Культура — это то, что близко народу, а не то, что некие инженеры человеческих душ сочли «вечными духовными ценностями народа». Как-то последнее время квалификация этих инженеров и уровень этих ценностей вызывают серьезнейшие сомнения, пора бы отучить этих самоуверенных парней от дурной манеры говорить за всех. Пусть народ сам решает в условиях свободного доступа к образцам разных светских и религиозных трендов в культуре, вот тогда и посмотрим, какие ценности — вечные, а какие — не очень. И если в результате «Право Славие» окажется там же, где «Слава КПСС» — значит, так тому и быть. Забвение — великий ассенизатор цивилизации. Приговор его лопаты — окончательный, и обжалованию не подлежит.
(А — И. Можейко) На экраны вышел фильм Денникена «Воспоминание о будущем». В то время это был бестселлер номер один — наравне с фильмом «Зачем я это сделала?» о жертве неофициального аборта.
Я смотрел тот фильм и понимал: в сфере именно моих знаний и именно моей специальности я вижу, как врет автор фильма и почему он врет. Но вот он выходит за пределы моих знаний, и тут я начинаю сомневаться: а черт его знает, вдруг в этом что-то есть?
Тогда мы сговорились с другими членами нашей комиссии, и вот несколько человек пришли на просмотр вместе, с записными книжками. Каждый отмечал вранье в пределах своих знаний. Мы выбрали несколько наиболее ярких нелепостей и написали статью в журнал «Знание — сила». На статью пришло много, кажется, около шестисот писем. Вы думаете, среди них было хоть одно, в котором говорилось бы: «Молодцы, ребята, не зря потрудились!»? Увы! Авторы писем требовали принять меры: лишить нас научных званий и степеней, арестовать, отрезать поганые руки, выколоть паршивые глаза и так далее… И вот это единство корреспондентов показало, что особенно хорошо видно сейчас, с высоты прошедших лет: движение нашего мира к ирреальному несомненно и неостановимо!
Поехали дальше. По мере приближения к коммунизму в людях оставалось все меньше веры в счастливое будущее. Мораль строителей коммунизма, несмотря на все надежды агитпропа, не смогла заменить религию. Религия была в загоне, церковь — сервильна. Вспомните, как в 70-е годы зажглась вера в летающие тарелочки! Это же была квазирелигия! Это был образ божества, которое наблюдает за нами сверху, как и положено божеству, и которое, в случае, если мы будем уж очень гадко себя вести, спустится с небес, погрозит нам всемогущим зеленым пальчиком и скажет: «А ну прекратить кидаться атомными бомбами!». И вот, представьте себе, в разгар крушения коммунистической идеологии мы приходим и нашими грязными учеными лапами начинаем отнимать святое — конфетку, покровителя! Мы были не правы. Нас раздолбали за дело. А вскоре и комиссию нашу как-то свернули — времена уже были не те.
(А — Л. Ярославский, «Почему люди верят в Бога?») Представьте, вместе с Джоном Ленноном, мир без религий. Представьте, что нет и не было терористов-самоубийц, не было 9.11, не было 7.7, не было крестоносцев, не было инквизиции и охоты на ведьм, не было разделения Индии на Индию и Пакистан, не было и нет израильско-палестнинских войн, не было сербско-хорватско-мусульманской резни, не было преследования евреев как «Христоубийц», не было и нет проблем Северной Ирландии, не было и нет казней женщин за «поругание чести», талибаны не взрывали древние статуи, нет и не было публичного обезглавливания «хулителей Бога», не было и нет порки женщин за малейшее нарушение запрета на оголение кожи.
Если конец 18-го (начиная с французских энциклопедистов и отцов-основателей Соединённых Штатов Америки), 19-е и 20-е столетия были в духовном отношении веками просвещения, эпохами духовного раскрепощения от религии и расцвета атеизма и секуляризма, начало 21 века, века высоких
