Приписать эту заслугу мне — значит придавать мне значение, которого я не заслуживаю.
Боливар предупредил депутатов об опасностях неограниченной власти, сконцентрированной в руках одного человека.
— Диктатор, — говорил он, — привыкает к власти, а народ привыкает к повиновению. Узурпация и тирания — вот результат диктатуры.
Тем не менее республике необходима сильная централизованная власть, чтобы не только организовать окончательный разгром Морильо, но и после освобождения страны от испанских колонизаторов повести ее по пути благоденствия и прогресса. Задача гигантская, учитывая трудности, стоящие на ее пути.
— Да будет мне позволено обратить внимание конгресса, — продолжал Боливар, — на одно обстоятельство, которое может иметь решающее значение. Мы должны помнить, что наш народ нельзя сравнивать с европейцами или североамериканцами. Наше население скорее смесь африканцев и американцев, чем выходцев из Европы, ибо даже сами испанцы по своему характеру, инстинктам и африканской крови, текущей в их жилах, вряд ли могут считаться европейцами. Невозможно с точностью определить, к какой человеческой семье мы принадлежим. Большинство индейского населения было перебито, европеец смешался с американцем и африканцем, а последний с индейцем и европейцем… Всем мы должны обеспечить политическое равенство, которое было только мечтой в Афинах, в революционной Франции и в Североамериканской республике.
Новый строй, утверждал Боливар, будет республиканским — он должен опираться на народный суверенитет; следует отделить законодательную власть от исполнительной, обеспечить гражданские свободы, запретить рабство, отменить сословные привилегии. Организуя наши политические институты, необходимо учитывать наши традиции, наши обычаи, наши условия. Вот чем мы должны руководствоваться, а не копировать порядки, господствующие в Соединенных Штатах.
Боливар предложил наделить президента неограниченными полномочиями, установить пожизненный сенат и создать наряду с властью исполнительной и законодательной так называемую «моральную власть» (нечто вроде контрольной палаты), которая наблюдала бы за воспитанием молодого поколения, боролась с разложением нравов, эгоизмом и безответственностью несознательных граждан.
Освободитель просил конгресс утвердить его декреты об отмене рабства и о наделе льянеро землей. Он говорил:
— Цепи рабства разбиты, и Венесуэла увидела себя окруженной новыми счастливыми сыновьями… Да, бывшие рабы уже свободны; те, кто раньше был врагом своей матери-родины, стали ее защитниками. Излишне говорить о справедливости, необходимости и благотворности этой меры, если вы знаете историю илотов[19], Спартака и Гаити, если вы знаете, что нельзя быть свободным и рабом в одно и то же время, не нарушая естественных, политических и гражданских законов. Ваше суверенное право изменить или отменить любое из моих постановлений и декретов, но я молю вас подтвердить объявленную мной абсолютную свободу рабам, как если бы молил о своей собственной жизни или о жизни республики.
Высказываясь в пользу расового и национального равенства и требуя отмены рабства, Боливар выступал с более передовых позиций, чем самые прогрессивные тогдашние деятели США, в том числе Вашингтон и Джефферсон — защитники работорговли и рабовладения.
Призвав к объединению Новой Гранады и Венесуэлы в единое государство — Колумбию, Боливар так закончил свою речь:
— Нам не следует требовать невозможного. Если мы слишком высоко поднимемся в царство свободы, мы вновь попадем во власть тирании. Единство, единство, единство! — вот каким всегда должен быть наш девиз. Депутаты, я слагаю с себя обязанности президента, я закончил мою деятельность, теперь вы приступайте к своей.
На следующий день конгресс единогласно избрал Боливара президентом республики Венесуэлы и одобрил его предыдущую деятельность, в том числе декрет об освобождении рабов. Была принята унитарная система правления. Президентский срок устанавливался в четыре года. Вице-президентом был избран новогранадец Франсиско Антонио Сеа. Конгресс принял закон о суде и присяжных. Однако депутаты высказались против учреждения наследственного сената и «моральной власти». Наследственный сенат означал в их глазах создание новой аристократии, а «моральная власть» якобы слишком походила на инквизицию. Тем не менее решения конгресса удовлетворили Боливара. Теперь он не самозваный диктатор, а законный президент государства, глава правительства Венесуэлы. После февраля 1819 года Боливар мог уже не считаться с капризами своих соперников. «Конгресс в Ангостуре похоронил всех моих противников», — говорил Боливар.
Успешно было проведено и другое важное мероприятие, задуманное Боливаром, — мобилизация европейских добровольцев для борьбы с испанцами. Основной базой для набора добровольцев стала Англия, где действовал энергичный и предприимчивый агент Венесуэлы Лопес Мендес, которого Боливар оставил в Лондоне в 1811 году.
В Англии остро чувствовался экономический кризис — результат многолетней войны с Францией. Толпы безработных бродили по городам и селам. Правительство сократило армию на 30 тысяч человек. Боливар предложил волонтерам следующие условия: 20 долларов при подписании контракта, рацион и жалованье английской армии, а после окончания войны премия в 500 долларов. По прибытии в Южную Америку волонтерам обещали оплатить стоимость дорожных расходов. Эти условия соблазнили многих оказавшихся не у дел английских военных. Лопес Мендес без труда завербовал нескольких бывших полковников, которые начали набирать волонтеров, заботясь, правда, в первую очередь о том, чтобы снабдить себя и своих подчиненных пышными мундирами, могущими соперничать по своему великолепию с мундирами королевской гвардии.
Намеревался приехать в Венесуэлу великий поэт Байрон, впоследствии отдавший свою жизнь в борьбе за независимость Греции.
На зов Боливара откликнулись не только англичане. Среди добровольцев находились представители почти всех национальностей Европы: ирландцы, немцы, шведы, итальянцы, поляки (в их числе племянник генерала Костюшко — борца за независимость Польши, участника войны Соединенных Штатов против англичан), французы (среди них сын соратника Наполеона Иоахима Мюрата и сын Жозефа Бонапарта, незадачливого короля Испании).
Были и русские: Иван Миллер, полковник Иван Минута, участники многих сражений.
В 70-е годы нашего века в Советском Союзе были обнаружены документы, проливающие свет на деятельность еще одного уроженца России — волонтера, служившего в войсках Симона Боливара инженера Михаила Роля-Скибицкого. Этот славный солдат свободы родился в 1793 году в селении Корчевка Староконстантиновского уезда Волынской губернии в небогатой помещичьей семье. Скибицкий в течение восьми месяцев пробирался через Швецию и Англию в Венесуэлу, куда прибыл в 1824 году. За участие в битве при Аякучо наш волонтер был удостоен награды «Бусто де Либертадор». Скибицкий дослужился в освободительных войсках до чина подполковника. В 1835 году он вернулся в Россию, где подвергался за свое участие в освободительной борьбе народов Латинской Америки гонениям. Сохранилось письмо от 21 января 1836 года А. X. Бенкендорфа военному губернатору Киева А. Д. Гурьеву, в котором шеф жандармов сообщал, что «Его Величество высочайше повелевать изволили возвратившегося из-за границы в Киевскую губернию помещика Михаила Скибицкого допросить, точно ли он служил в колумбийских республиканских войсках и в таком случае выслать его в Вятку».
Генерал Инглиш, один из сподвижников Веллингтона, организовал отряд в 1200 англичан; полковник Элсон собрал 500 человек; полковник Услар привез из Брюсселя 300 немцев; генерал д'Эверо организовал ирландский легион, в котором участвовал сын известного борца за свободу Ирландии О'Коннеля.
Первое знакомство с венесуэльской действительностью на многих волонтеров произвело гнетущее впечатление. Они мечтали о молочных реках с кисельными берегами, о золоте и жемчуге, которые надеялись найти в изобилии на улицах Ангостуры. Вместо этого нашли городишко о захудалыми постройками, окруженный непроходимыми тропическими лесами. Здесь малярия, оспа и желтая лихорадка щадили только индейцев и негров. Еды не хватало, и она была неудобоварима для европейских желудков: кукуруза, бананы и мясо без хлеба и соли.
Вскоре великолепные мундиры волонтеров превратились в лохмотья, обувь порвалась в клочья.
