включил фонарик и перевел дух с явным облегчением:
– Ну, похоже, выбрались, слава Создателю.
Он неторопливо зашагал по темной галерее, освещая дорогу фонариком. По пути рассказывал:
– Ваше письмо подлинное. Я руку Владыки Баграта сразу узнал, почерк евоный хорошо помню. А если сам писал, Владыка, что даже секретарю не доверил, значит, важность послания наивысшая. Но Ежи, Багратов секретарь – до кончиков волос человек верный, хорошо то, что оба живы. И Зиновию теперь про то ведомо, но он на Совете кричал – подделка, фальшивое письмо, переорал всех. Но я-то руку Баграта знаю…
– Что ж за Зиновий такой? – перебил Крипту Белорус. – Почему его все слушают? Я думал, ты большой человек, тебя все слушать должны, вот я бы на твоем месте…
– Помолчи, – одернул напарника Туран.
Оглянулся на Илая, тот одобрительно кивнул.
– Зиновий – староста наш, – продолжил Крипта. – До сих пор вроде был человек простой, истовый, в молитве усердный. Занимался хозяйством. Однако проглядел я его, мой грех… проглядел. Не мог отец Зиновий враз этак измениться. Осторожный, значит, был, таился. Сейчас, едва Владыка Баграт уехал, вдруг не узнать стало нашего старосту. Охраной вдруг обзавелся многочисленной, братьев стал подкупать. Не иначе мздоимством занялся… Ох, вина моя, поздно, поздно я за него взялся. Да я ведь кто? Мое дело внешняя политика…
– Поли… чего? – не удержался Белорус.
– Следить за другими кланами, – пояснил Крипта. – Иногда тайные договоры с ними устраивать.
– Разведка, значит, – заключил Тим.
– Да. А внутри Храма праведность блюсти – Баграта епархия.
– Лучше дело говори, – вставил Илай, и гулкое эхо пошло гулять по подземелью. Они уже отмахали порядочно от подвала Лавры, а темным коридорам, казалось, нет конца – тянулись и тянулись.
– Чего этот Зиновий добивается? – спросил Туран. Ему хотелось, чтобы Крипта излагал проще, без подробностей о порядках и устройстве Ордена, которые постороннему человеку ничего не скажут. – Власти?
– Это само собой, – Крипта заговорил с раздражением, это чувствовалось в голосе. – Если Владыка Баграт не вернется, отец Зиновий легко может его место занять. Но дело не только в стремлении к власти в Ордене, нет. Он что-то замышляет. Каверзу готовит, но какую? Денег у него в избытке, к тому ж он для жителей Киева теперь целитель великий. Там, где лекари не справляются, Зиновий всегда вылечит. Откуда у него знания медицинские? Антибиотики, которые вмиг больных на ноги ставят. Я к чему говорю…
– Так он к местным в доверие втирается, затопчи меня кабан, – зло произнес Белорус.
– И я так думаю, – согласился Крипта. – Тяжело с ним будет совладать, когда все люди за него. Политика…
Они свернули в узкий проход, поднялись по короткой лесенке.
– Скажи, Илай, – произнес Крипта совсем тихо. – Точно жив Владыка? Вернется ли в Киев?
– Жив, но не знает об измене в Храме, – прошипел мутант.
– Сил у меня мало, – пожаловался Крипта. – Я ищу союзников против Зиновия, да где они…
– В общем, Зиновий ваш – хитер и ловок, и денег откуда-то много получил, – опять влез в разговор Белорус.
Он на ходу развернул сверток с салом и протянул кусочек Турану, тот отдал его Илаю, а себе попросил другой.
– А вот как бы вызнать, – промычал Белорус с набитым ртом, – откуда он монету берет? Может, там и для Тима Белоруса маленько осталось? Дайте мне, будем говорить, гривней побольше, я таким пророком стану! Я такого напророчу! И больных тоже исцелю…
– Помолчи, – бросил Туран. – Крипта, что с моим грузовиком?
– Да, и ножик мой? – тут же подхватил Белорус. – И прочее барахло?
– Брат Зиновий на все руку наложил, все у него. Самоход велел обыскать, пока не ведаю, что с ним станется, Совет же был. Но вскорости узнаю.
Некоторое время шли в молчании. Туран пытался разглядеть, что это за место – подземелье было обширным и запутанным, – но фонарик Крипты оказался слабоват и толком ничего не освещал, Крипта отыскивал знаки на стенах, намалеванные белой краской, по ним и ориентировался. Похоже, и сам он подземелий толком не знает.
– А где мы идем?
– Это катакомбы, так пещеры прозвали еще до Погибели, – пояснил Крипта. – Владыка Баграт собирался обитель перестраивать и вглубь больше прятать, мне велел разведать древние проходы. Верные мне люди здесь много ходили и план составили. В общем, пригодилось все. Ходы до самого берега тянутся, до Днепра. Туда и выйдем. Илай, что было в записке? Не успел я дочесть.
Туран догадался, что для Крипты, конечно, письмо Баграта важнее посланников и их имущества. Начальник разведки должен был исполнить повеление Владыки, даже если Зиновий и объявил его поддельным. Илай в ответ загудел что-то про оружие, которое необходимо какому-то Чембе, про отряды бойцов, которых надлежало выслать к Москве… Туран не прислушивался, он думал о «Панче».
Подземелью, казалось, не будет конца. Белорус, который пошатывался и охал, поглаживая ссадины на лице, плелся позади и ныл, что хватит с него этих погребов, на волю хочется, к небесам. Наконец Грига, шагавший последним и несколько раз налетевший в темноте на медленно бредущего Тима, не выдержал.
– Шел бы живей, человече. Я этих подземелий толком не знаю. Отстанем от отца Крипты, заплутаем здесь, не ровен час.
Это Белоруса хорошо подбодрило – ему уж точно не хотелось заплутать в темноте. Он поспешил к фонарику Крипты – и уткнулся в спину Турана. Крипта остановился и поднял руку – луч света скользнул вверх, вырвал из мрака своды пещеры.
– Сейчас будет опасный участок, – предупредил Крипта.
– А до сих пор были безопасные, что ли? – Белорус шумно икнул.
– Помолчи. И слушай внимательно. Когда пойдем – не шуметь, двигаться ходко следом за мной, ничего не трогать и не сворачивать. Ясно?
Крипта выждал немного, чтобы все осознали смысл сказанного, потом свернул в узкий ход. Эта пещера была не похожа на прежние, широкие и просторные. Здесь иногда приходилось наклонять голову, чтобы не задеть свод, и пару раз проход сужался настолько, что нужно было протискиваться боком. Потом стены снова расступились, если прежде Туран то и дело задевал камень плечом или рукой, то теперь шагал за огоньком фонарика по достаточно широкому коридору. Только темнота здесь стала другой – влажная и густая, она обволакивала. Свет фонаря в ней, казалось, вяз и не мог пробиться сквозь плотный мрак. Потолок был где-то высоко, и в то же время оттуда то и дело доносился шорох. А может, ничего и не доносилось, просто чудилось в густой липкой темноте. Лица коснулось что-то тонкое и влажное, Туран понял руку – какая-то нить, что ли? Тонкая, невесомая. Откуда здесь такое? Потом снова и снова, едва ощутимые прикосновения к лицу, рукам, к одежде. Илай гулко прочистил горло и прошептал:
– Нехорошее место.
– Скорей, скорей, – позвал Крипта, – здесь нельзя надолго останавливаться!
Под ногами что-то хрустело, трескалось. Туран ступал на хрупкие то ли ветки, то ли комья глины, они рассыпались и ломались под его весом. И все чаще липкие нити касаются лица. Иногда они сплетались в податливую решетку, их приходилось растаскивать. Серьезным препятствием липкая сеть не была, только очень уж противно касаться этой дряни.
– Тим Белорус сидел в тюрьме, – донеслось сзади.
Потом Белорус споткнулся, под его ногами что-то с хрустом рассыпалось. – Как же это… ага!
Тим Белорус сидел в тюрьме,
Сбежал – и был таков!
Теперь слоняется во тьме,
Средь всяких пауков!
Тут и Туран сообразил: они идут сквозь паутину. Шорох сверху стал громче и отчетливее. Теперь Крипта едва не бежал, луч фонарика плясал и выхватывал из темноты скопления полупрозрачных нитей. Под ногами стелился ковер из костей, останки грызунов трещали и ломались. Среди них были и человеческие – слабый луч фонаря выхватил под стеной отполированный скалящийся череп какого-то бродяги.
– А-а! – вдруг не своим голосом заорал Белорус. – Пошла, тварь!
Крипта развернулся, посветил, и Туран увидел, как вокруг приятеля пляшет на толстом жгуте липких нитей черное существо размером с голову. Белорус отмахивался, иногда попадал, тогда тварь раскачивалась еще сильнее – и тьма вокруг наполнялась движением и шелестом.
Грига, шагавший за Тимом, ухватил рыжего за воротник и поволок. Белорус продолжал размахивать руками, цепляя паутину, попадая монаху по плечу, а в луче света мелькали все новые и новые пауки, которые шлепались с потолка на пол, разбрасывая сухие кости, и тут же семенили следом за людьми…
Илай схватил за локоть Турана и потащил с такой силой, что тот волей-неволей побежал. Впереди пыхтел Крипта, сзади дурным голосом завывал Белорус… Когда вдали показался неровный клочок темно-синего, с холодными голубыми огоньками, Туран решил, что звезды ему мерещатся, но вскоре понял, что это выход из пещеры. Откуда-то справа донеслось грозное шипение, низкое и гулкое. Нечто грузное, тяжелое, темнее самой темноты, надвинулось на людей. Сверкнули красным глаза – да не два, а восемь. Тварь скрежетала обглоданными костями, давила их лапами. Но не поспевала, беглецы из последних сил рванулись к выходу, к синему ночному небу. Мешая друг другу, сталкиваясь в проходе, пыхтя, словно загнанные манисы, они вывалились наружу.
Туран пробежал еще несколько шагов, потом Илай выпустил локоть, крикнул: «Стой!» – и Туран едва успел сдержать бег. Из-под сапог в пропасть посыпались камешки – они оказались над обрывом, уводящим вниз на десятки локтей. Глубоко под ногами лежало, словно расселина в горах, старое устье Днепра, под луной влажно поблескивали облепленные илом и
