уезжающих, кому делать на производстве было пока или уже нечего.
— Привет, я Лера, как ты рано к нам, — появилась у столика Паши девушка-буфетчица в модненьком, слегка помятом френчике, видно, прикорнула ночью прямо в нем на какой-нибудь кушетке в подсобке. — Чего ж не спится? Хочется кушать?
— Привет, а я Паша, — он не любил лишний раз представляться и афишировать себя, но здесь, в этом обществе, не назвать свое имя при встрече означало привлечь к себе ненужное внимание. — Кушать не хочется, а вот коньяку я бы выпил с удовольствием…
— С утра пораньше? — удивилась девушка с провинциальной непосредственностью.
— Именно с утра лучше всего и пить коньяк, — убежденно сказал Паша, не нахально, но пристально глядя в глаза девушке. — Налей двести граммов, хорошо? Большой стакан, надеюсь, здесь найдется?
— Да у нас всё найдется, — несколько озадаченно ответила Лера. — А закусить чем?
— А закусить лучше всего этим прекрасным весенним утром, — улыбнулся Паша.
— Ну, может быть, хотя бы лимончик?
— Не люблю кислого… — он чуть поморщился, ощутив во рту набежавшую слюну. — Просто коньяк…
'Надо было бы заказать закусок, — подумал Паша, глядя вслед девушке, сперва дождавшейся сигнала от его 'элки' на свой планшет, и лишь после этого ушедшей к буфету за коньяком. — Но все равно она запомнит раннего посетителя, пусть уж лучше в девичьей головке отложится ранний утренний алкоголик, чем непонятный для здешних мест кутила…'
Вот так он и встретил Пухова — внешне расслабившийся, развалившийся в полукресле, с сигаретой в одной руке и огромным коктейльным стаканом, наполненным коньяком, в другой.
Пухов появился, как обещал, минут через пятнадцать после Паши, одетый в длинный, по щиколотки, просторный плащ, темную широкополую шляпу, разве что, черных очков не хватало для образцово-показательного шпиона из старинных фильмов. Немного смазывал получившуюся картину только небольшой электронный планшет, зажатый Пуховым в левой руке. Такие планшетки здесь служили заменителем папки для бумаг, видимо, разбуженный ранним утром Егор Алексеевич не стал терять даром время и занялся по дороге в кафетерий текущими делами.
Уже размышлявшему этим утром над собственной конспироманией Паше внешний вид Пухова показался смешным, а может быть, тут сыграл свою роль и коньяк, принятый после водки с шашлыком, бессонной ночи, потребовавшей значительного напряжения духовных сил, и морального давления на Часовщика. Громко рассмеявшись в пустынном и гулком от этой пустоты помещении, Паша помахал рукой:
— Проходи, присаживайся…
На ходу Пухов успел что-то сказать девушке в буфете, наверное, что б она не мешала их разговору заботливостью о новом посетителе. И через пару секунд уже расположился напротив Паши, бросив на стол планшетку и извлеченный из кармана плаща телефон.
— С утра коньяк? — подобно буфетчице, поинтересовался Егор Алексеевич. — Есть за что выпить?
— Если не выпью, то прямо здесь упаду и усну, — добродушно ответил Паша. — Все-таки бессонная ночь под шашлык и водочку в мои годы бесследно не проходит… Но и безрезультатно — тоже…
Пухов сдвинул на затылок шляпу и напряженно всмотрелся в сияющее улыбкой лицо своего визави. И легкий этот жест превратил псевдошпиона в ряженного, под широкими полями шляпы скрывалось простоватое, удивленное лицо обыкновенного белобрысого мужичка лет сорока. При этом казалось, что он просто не поверил, как можно всего за одну ночь решить сильно попахивающую мистикой задачку, над которой работал несколько лет не один десяток профессионалов в самых разных областях человеческой деятельности.
— Ты, вот что, Егор, поройся в своих архивах, посмотри из любопытства, сидел ли в 'Белом ключе' некто Часовщик. Медвежатник, значит, личность известная. Невысокого роста, среднего телосложения, седой и — с бородкой. Вот это прямо натуральная особая примета для зека — борода… — говорил Паша неторопливо, то и дело прикладываясь к коньяку. — В лагерь мог попасть накануне испытаний вашей 'царь-бомбы'… Хотя, может и просто время на этом потеряешь, кто знает, из какой реальности этот мужичок выплыл?
Бывший подпольщик-боевик и, пожалуй, уже бывший помощник начальника штаба крыловского батальона, наслаждаясь ситуацией, испытывал двойственное чувство. С одной стороны ему очень хотелось выложить сразу всё самое ценное, посмотреть на ошарашенную реакцию Егора Алексеевича, мол, вы тут годами стараетесь, а мы с Анькой за одну ночь смогли… А с другой стороны Паше, как бы в компенсацию за пережитое напряжение, очень хотелось поиграть, тем более — время позволяло, проговорить сначала малозначительные детали и нюансы ночной встречи, и только в заключение выдать тот самый лакомый кусок, прикладывая Пухова к 'ковру' на лопатки.
— Вы с ним встречались этой ночью? — поинтересовался Пухов.
Несмотря на легкую растерянность и ощущение некой неправдоподобности ситуации, сейчас он так же, как Паша, не торопился, а немного нервничал из-за необходимости переключаться с иной проблемы, материалы по которой он изучал по дороге сюда, на текущую. Такого вот переключения, требующего максимального внимания и концентрации, Егор Алексеевич не любил, понимая, что нет людей неошибающихся, а в данном случае вполне можно было не учесть существенные факторы, что из первой, что из второй задач.
— Да, с ним, и спасибо тебе, что согласился с нами, убрал всех своих людей… и подстраховывающих и просто наблюдателей, — Паша сделал рукой, держащей стакан, неопределенный жест. — В их присутствии, даже отдаленном, вряд ли бы что получилось. Не пошел бы этот че… э-э-э… Часовщик на контакт, я так думаю. И без того не очень хорошо сложилось, что девчонка-учетчица, Александра, там была… Конечно, конкретику она не поняла, да и не слышала основное, но — девчонка-то оказалась сообразительная, сразу ухватила суть, что мы по его душу явились. И что свое от Часовщика получили — тоже поняла.
— Ты на что-то намекаешь? — нахмурился Пухов. — Ликвидация свидетелей, бесследное исчезновение людей и прочее у нас иной раз практикуется, но против своих граждан — никогда. Да и какой смысл?
— Ваша воля, ни на что я не намекаю, — пожал плечами Паша. — Просто довожу до сведения, а там, гляди, хозяин — барин…
— … хочет — живет, хочет — удавится… — продолжил Пухов, доводя поговорку до логического конца. — Пусть живет и не тужит. Если, конечно, от этого не будет вреда…
— Вреда кому и чему? — вопросительно поднял стакан Паша. — Впрочем, не мое это дело, вряд ли она кому-то расскажет что-то конкретное, а с Часовщиком… с Часовщиком она в ближайшие лет пять-десять не увидится…
— Ты так уверен?
— В сроках — нет, — пожал плечами Паша. — Может, на пять лет, может, на десять, а то и на все двадцать пять Часовщик этот заляжет на дно и на 'отвалах' показываться больше не будет. И не только на 'отвалах'. Вряд ли он вообще будет в эти годы 'выходить из тумана'…
— Ждешь вопроса — почему? — усмехнулся Егор Алексеевич. — Считай, что я его уже задал.
— Жду-жду, — честно признал Паша. — Приятно вот так-то, когда по собственному желанию ждешь ожидаемого вопроса, а то все больше норовят со всякими подковырками в самый неподходящий момент влезть…
— Ко мне, надеюсь, это не относится? — серьезно уточнил Пухов.
— К счастью, нет, наверное, поэтому мы с тобой и решили поработать… Ладно, продолжаю. Часовщик нам сдал своих 'хозяев'. Какие у него там с ними взаимоотношения — не уточнял, но брал пробы из 'отвалов' он по просьбе неких существ, внешне очень похожих на людей…
— А внутренне — полностью отличающихся? — с жадным интересом уточнил Пухов.
— Вскрытия он им не делал, но уверен, что это не люди. А ты подумал про свои 'летающие тарелки' и нашу гробницу?
— Почему бы и нет, — пожал плечами Егор Алексеевич. — Но тут — одно к одному — имеется еще
