машущим ему — гостю этого благодатного края. Он бы ехал по Кирова и мечтал бы о том, как хорошо было бы здесь жить, работать, растить детей… и никогда бы в жизни ему не пришлось убегать с этого города впопыхах, схватив своих детей и самое необходимое в охапку… Бросать красивый дом, работу, лишь бы не быть забитым камнями, прежде учтиво улыбающимися людьми, в чьих сощуренных кавказских глазах нет презренной хитрости, а есть мудрость старцев, живущих на этой или другой улицах, в этом микрорайоне, в этих домах.
Теперь же эти дома — гостеприимные и многоэтажные, не имели окон, не имели стекол. Они зияли как провалившиеся пустые глазницы изгнившего человеческого черепа, зашторенные различным хламом — полиэтиленом, выцветшими тряпками, картонками и фанерками… Много бесцветных глазниц. Дома, с торчащими наружу пустыми бетонными платформами балконных перекрытий. Пронизанные сквозными, безобразными пробоинами от снарядов танков и минометных орудий, они напоминали потрёпанных, грязных, бродячих собак — куцых и голодных, хромающих и воняющих гнилью. Дом, на окраине Хмельницкого был печальным братом сталинградского дома Павлова, с травматически разрушенным рядом этажей и завалившихся межквартирных плит-перекрытий, — обгоревший и чёрный от сажи, как забытый в духовке сухарь.
Подбежавший рядовой Гузенко, окликнул задумчивого Егора и доложил, что обнаружил фугас…
— К бою! — скомандовал Егор.
Разведчики рассыпались, едва катившиеся по дороге бронетранспортеры, со скрежетом встали как вкопанные. Ожившие наводчики пулеметов, тут же закрутили по сторонам башенными орудиями.
Холодок пробежал по коже, и бесчисленное количество страхов, возможных исходов, вариантов и алгоритмов предстоящих действий стремительно закрутилось в мозгу Егора. Надо было принять решение, и оно должно было быть обязательно единственно верным. Все неверное, неправильное, ошибочное, трусливое, должно было отсеяться, уйти, раствориться, должно было остаться только одно единственное решение и абсолютно безошибочное. Другого не дано!
При том, что все было возможным. Реальным. Смертельным.
— «Вулкан», «Водопаду», прием…
— На приеме для «Во-до-па-да»! — грубо и по слогам ответил начальник штаба, Крышевский.
— Обнаружил фугас, работаю.
— Принял! — так же грубо ответил голос.
Предполагаемый фугас, обнаружили на перекрестке улицы Хмельницкого с Окраинной, с левой стороны дороги, в разломе асфальтированного полотна. Воронка была завалена мусором, — осколками асфальта, кусками бетонного бордюра и гравием. Все было накрыто куском фанеры, что собственно и явилось демаскирующим признаком, на который сапер Гузенко и обратил внимание, — ведь вчера, фанеры не было! Аккуратно отодвинув фанерку, Гузенко увидел, как ему показалась, головную часть снаряда… Как показалось…
Егор по рации дал команду блокировать автомобильное движение. Через несколько минут, место предполагаемого фугаса было оцеплено, дорога перекрыта.
— Гузенко, прими… — Егор передал автомат бойцу. Расстегнул снаряжение, сбросил его с плеч на землю. Вышел на дорогу. — Работаем в паре…
Выйдя на дорогу, Егор огляделся по сторонам. Казалось, множество глаз сейчас смотрели на него с замиранием сердца, ожидая от этой схватки с пока неизвестным, неопознанным опасным врагом- предметом победы; но чувствовались и другие взгляды, чужих хищных глаз, которые смотрели за ним в эту минуту, и только ждали того, чтобы он ошибся, оступился, не угадал, не смог…
— Иду на «вы»… — оглядевшись, произнес Егор, знаменитое обращение к врагам великого князя Святослава Игоревича.
Егор сделал осторожный шаг вперед; замер. Посмотрел по сторонам, на окружающие дома, заглянул в окна… До воронки оставалось около десяти метров.
Еще шаг… Улица в обе стороны казалась пустынной.
Еще шаг… В домах было тихо, словно все притаились…
Сделав еще один шаг, Егор увидел свою крадущуюся тень на асфальте… Как ярко сегодня, а? Тепло, солнечно!.. Все, стоп!
Егор замер; опустился на колени. Стоя на коленях, переместил оставшееся носимое снаряжение на спину, лег, и по-пластунски пополз в направлении разлома. До воронки оставалось неболее семи шагов.
— Ничего не видно… — возмущенно сказал Егор. — Думай, что делать! — приказал он себе, и попробовал подползти ближе.
Но и расстояние в пять шагов не позволяло ничего увидеть. Уткнувшись лицом в руки, Егор лежал посреди асфальта.
«Попробовать посмотреть через бинокль?» — подумал Егор.
— Гуз, бинокль сюда… — сказал Егор в рацию.
— Понял, — ответила рация.
Где-то со спины было слышно, как брякая об асфальт снаряжением, к Егору полз Гузенко.
— Товарищ старший лейтенант… бинокль…
— Давай… — Егор не глядя, вытянул руку. — Все, давай назад!
— Есть!
Егор настроил бинокль, и стал внимательно разглядывать воронку. Саперы, с замиранием ждали…
— Кажется, действительно… фугас. Вижу головную часть артиллерийской мины… — сказал Егор в рацию, — минный взрыватель отсутствует, а его отверстие занято пластичной взрывчаткой… из нее торчат бледно-худые провода… вероятно, электродетонатора… Все, больше ничего не вижу.
Тощие провода уходили куда-то в землю.
— Гуз, проверь участок до восьмиэтажки, на предмет проводной линии, — приказал Егор. — К воронке не приближаться. Я выхожу…
Увиденного, было вполне достаточно, чтобы Егор мог принять какое-либо решение.
— Гуз! — снова позвал Егор Гузенко.
— На приеме…
— В случае обнаружения проводной линии электропитания фугаса — быстро ее руби, как понял?
— Принял…
— И готовьте накладной заряд!
— Понял, готовить заряд! — ответил сапер.
Егор, отползши в сторону, поднялся с асфальта, поднялся в рост, пристально вгляделся в «моргающие» различным барахлом окна.
— Ну что? Кто ты, кто наблюдает за нами? — Егор сосредоточено всматривался в проемы окон. Кто-то же должен наблюдать за фугасом. — Эй, подрывник!.. Где ты?.. Мина обнаружилась, а ты молчишь? — Не последовавший в момент обнаружения фугаса взрыв очень настораживал Егора, чувствовался подвох, Егор думал: «Зачем нам давать возможность обезвреживать фугас, когда можно было при обнаружении, убить хотя бы одного из саперов? Конечно… саперы, тоже не дураки! Теперь обнаружив закладку, они не вскидывают сразу руку кверху, что требует предписанная какими-то «умниками» инструкция и является знаком того, что смертоносная ловушка обнаружена. Они делают вид, что ничего не заметили, будто их ничего не насторожило и, хладнокровно, спокойно, без резких движений пытаются удалиться хотя бы на пару метров…. пару метров! Пару шагов! Один… Два… Три… Четыре шага — это уже крохотная надежда на спасение от смерти… Но только если все делать спокойно! Правда, какое уж тут спокойствие, когда ты стоишь рядом с миной, которая разнесёт всё, к чертям собачим! Не оставив и мокрого места!.. Но здесь… главное — переиграть врага, — перехитрить! Враг ждет групповую цель… бронетранспортер, в конце концов. Одного человека ему мало; он кровожаден, и хочет больших денег за наши жизни!»
Егор стоял посреди асфальта и старался заметить хоть что-нибудь подозрительное, что-нибудь, что выдало бы наблюдателя. Стоял дерзко и нагло, всем своим существом выказывая пренебрежение к опасности, свое равнодушие к фугасу, и свою открытость для наблюдателя, лишь бы он проявился…
— Провода! — услышал Егор голос рядового Гузенко.
