Таким, город был во время второго штурма, таким он был и сейчас. Лишенный величия и великодушия, походил на короля, подвергнутого варварскому нападению лесных разбойников и не сыскавший у них милосердия. Город, словно некогда грозный король, ныне был мертв и обесчещен. Грозный был полупуст. Все в нем было запущено и загажено. Он лежал на земле, как обглоданный скелет, некогда грозного и храброго война, чьи доспехи еще сверкали на солнце, наполненные трухлявым пленом костей.
Солдаты шли двумя группами. Первая — работала; вторая, почти веселой гурьбой шарахалась из стороны в сторону, к небольшим продуктовым лавкам, что возникали то тут, то там, по обеим сторонам дороги. Но ничто не могло отвлечь саперов от выполнения стоящей перед ними задачи. С неподкупной трезвостью саперы выполняли свою работу, не обращая внимания на своевольных разведчиков группы прикрытия. Кубриков не вмешивался, Егор и вовсе был пока не причем. Пока что, он — наблюдатель: делает свои выводы, проводит оценку действий, принимает маршрут. Время его корректив еще не настало, а по сему, он был тих. Да и что корректировать — все спокойно. Ведь на самом деле это краткий миг, когда что-то случается.
…Два не громких хлопка, похожих на звук новогодней хлопушки, звук лопнувшего воздушного шарика, стартового пистолета с беговой дорожки, в одно мгновение стерли всех с проезжей части. В этом кратком миге, Егор, попытался определить — что за хлопки, откуда они, — стоял на обочине дороги, глядел в развалины, пригнувшись. Два дымных завихрения немного меняя траекторию, и не пересекая друг друга, медленно приближались к дороге. Егор повалился наземь:
«Гранатометная атака!.. Чехи!.. — мгновенно выдал сжатый тисками сообразительности мозг. — Засада!» — Егор прищурился в ожидании разрывов.
Две противотанковые гранаты разорвались неподалеку. Первая граната угодила в откос проезжей части. Другая, пролетев между БТРами, разорвалась где-то за ними. Некоторое время Егор завороженный зрелищем следил за ее полетом и зажмурился, ожидая ее столкновения с БТРом, потому как ему показалось, что она летит прямо в бронемашину. Глухой разрыв прозвучал обычно. Не страшно. Мгновенно наступившая акклиматизация от дерзкой и неожиданной засады перевернула самого Егора с ног на голову, и обратно. Страх почему-то не было. Страх, просто не успел прийти, и скорее, по вполне очевидной причине — подсознательной психологической готовности Егора к самому страшному; все-таки это был первый разведвыход в этой командировке, спустя почти полгода…
В ответ обрушился шквал огня. Узкое пространство взорвалось трескотней автоматов. А развалины почему-то молчали. Егор тоже не стал стрелять сразу. Но потом, поддавшись коллективному духу, выпустил содержимое одного магазина в картонно-бетонный горизонт. Куда стрелял конкретно? Да, в никуда…
Уже вскарабкавшись на дорогу с кювета, его спотыкающегося, Кубриков встретил сердечно, обнял и дружески похлопал по плечу:
— Что? Испугался что ли?.. Да брось, ты… дурака валять! Не время!
— Нет. Не испугался… — рассеяно произнес Егор, мысленно про себя добавив: чего это я испугался? Вовсе нет. Просто не успел заразиться сознательной безответственностью и потерей бдительности… Как некоторые… от повседневности и отсутствия прямого противостояния с действительным врагом…
Толик же, продолжал себя вести как человек прошедший огонь и воду, и медные трубы.
— Это ерунда! Не обращай внимания, такое происходит ежедневно… Привыкнешь!
— Угу… — бурчал Егор, — привыкну?! Как же!
Через минуту, как ни в чем не бывало, все двигались дальше.
Егор сосредоточено посматривал на окружающих, искал в них тревогу, искал в них испуг подобный своему. И не находил. Ничего. Как говорят при зачистке объекта: «Все чисто!.. Никого!»
Кубриков улыбаясь, посматривал на Егора.
— Я тоже сначала думал, что страшно, — начал он, — а сейчас… думаю: нет его — страха!
— А что есть? — недоверчиво спросил Егор.
— Свобода! — ответил Кубриков. — Как в отпуске. Ты на штурме Грозного, в прошлом году был, или отсиделся где?
— Я?! — возмутился Егор. — Конечно, был! Пять с половиной месяцев в командировке провел!
— Ну а чего ты тогда… Там-то, наверное, пострашнее было?
— Ну было… А ты что — «наверное», говоришь? Не был, что ли?
— Нет. Я в это время в отпуске был… В «Кёнике», откисал…
— Где?
— В Калининграде… Я там живу. Ты что забыл, я же до бригады в Нальчике служил, а когда заваруха началась, меня в отпуск отправили…
— Верно, — вспомнил Егор, ты же недавно у нас… А в отпуск почему?
— Когда уже стало ясно, что Грозный опять будут штурмовать, бригаде поставили задачу все мины туда отправить… Ну, знаешь: МОН-50, ОЗМ-72… Мы вертолетами переправляли мины, до Моздока… так вот, тот на котором я лететь собирался, упал…
— Как упал?!
— Так, упал… Перегрузили, наверное?! — Кубриков пожал плечами.
— И что?.. — увлеченно спросил Егор, позабыв обо всем.
— Что, что?.. Метров двадцать поднялись… а потом он камнем вниз… Дальше не помню. Очнулся в госпитале…
— А мины?
— А что мины? В ящиках лежали… Говорили, один или два ящика раскололись, а так… нормально. Только после этого меня в отпуск отправили… реабилитационный.
— Круто! А страшно было?
— Нет. Какой там страх… я понять-то ничего не успел! Так…
— Ага… так я тебе и поверил, что не страшно… — усомнился Егор. — Я бы со страха помер!..
— С какого страха? Скорость свободного падения — 9.8… 20 метров… и вообще, я задремать успел, кажется… Ты, вон… я смотрю, и повоевать успел… Можно сказать, подготовленный воин… а ты — ссышь!
Вопрос готовности Егора воевать, сейчас, казался ему в большей степени техническим, чем философским… И штурм Грозного был здесь совсем не причем… Учившийся в Камышинском военном училище и окончивший из-за расформирования первого — военный инженерно-технический университет на Неве, Егор совершенно не был готов к войне. Количество часов на изучение военно-инженерной подготовки, что вел на втором курсе майор Нелипенко, до сих пор помнился — сорок часов… — мины из пенопласта, «деревянные» тротиловые шашки, с высверленными запальными гнездами, детонаторы из огрызков карандашей с алюминиевыми креплениями для ластика; одни и единственные подрывные работы… и при этом, десятикилограммовый заряд не сдетанировал и… майору Нелипенко пришлось ползти туда, чтобы все поправить и «спасти» что называется — «мир»…
Егор вспомнил, что уже за бруствером, Нелипенко обернулся и сказал:
— С вас, сопляки… если я выживу… коробку печенья, упаковку сладкой воды…
Долго после этого весь взвод собирал ему деньги на коробку печения и упаковку лимонада. Понятно, что Нелипенко был крайне удивлен, когда заместитель командира взвода старший сержант Шиховец пришел к нему с презентом, который он сам же и заказал, но внутренний страх к минам, тротилу, детонаторам и взрывателям… и взрывам, оказался настолько сильным, что печенье и лимонад были просто — «Фи-у!..», в сравнении с «Ба-бах!..»
Теоретическому и практическому изучению общевойсковой тактики — времени было отведено, бесспорно, куда больше, но изучение ее Егоркой было настолько поверхностным, что в его мозгу не оказалось до автоматизма заученных тактических приемов. Да и к чему лукавить, тогда, Егор не испытывал тяги, к изучению этих дисциплин. Война не входила в его планы: «Военный строитель — профессия созидательная!»
И всё же, откровенно признаваясь себе, Егор думал, что чувствует к этому делу живой и неподкупный, детский интерес, который проявлялся и раньше, когда с дворовыми «однополчанами» он играл на
