Раздался вопль Жука. Через три секунды колхозница Масик стояла в дверях моей квартиры.
– Проходите, – сказал я.
– Некогда. Мне еще в Выхино к господину Кегельбану ехать. А утром на работу. Поняли?
Чего ж тут не понять. Едет чувиха, чтобы за пятьдесят баксов моему дружочку оказать услугу определенного свойства… Свойства… Определенного… Мать твою… Я ж уже две трети ночи этого самого добиваюсь! А тут… Что, у меня лишнего полтинника баксов нету?!
– Детка, – с обаянием пожилого кастрированного кота предложил я, – а почему бы вам ненадолго не задержаться у меня? За дополнительные пятьдесят баксов.
Колхозница посмотрела на меня не шибко понимающим взглядом.
– Я ошибся, Масик. Сто баксов.
И тут я начал понимать:, происходит что-то непонятное. Она смотрела на меня как на какого-то червяка. Столько презрения я не видел даже в глазах Зои Космодемьянской перед повешением.
– Так… это что?.. Ты меня трахнуть, что ли, хочешь?
– Ну да. За сто, нет – сто пятьдесят баксов.
– Так ты что, меня за шлюху принял?!
– Ну, Димке ж за пятьдесят ты… ну, не знаю что…
– Ты не понял! Это я ему плачу пятьдесят баксов. Потому что по любви. С других он по стольнику берет.
– Так он же в долг…
– Это я у тебя – в долг! Когда захочешь развязать, позвони…
И она вышла. Но тут же вернулась:
– Слушай тебе лишние яйца не нужны?
И ушла уже окончательно, швырнув на пол свежую мошонку. Я сел за стол, налил джину, выпил и стал размышлять о великой силе женской любви. С улицы раздался жалобный голос:
– Федорыч, мои яйца у тебя?
Я выкинул Каблуку то, что он называл яйцами. Таджик Мурад (из первых гастарбайтеров) сгреб их метлой в водосток. Порядок должен быть.
Не скучно жаркой ночью в Москве.
Мы с Герасимом выпили каждый свое. Канарейка Джим нашел конопляное зернышко и забалдел.
– А знаете ли вы, Михаил Федорович, откуда есть пошли на Руси гастарбайтеры? – спросил как бы невзначай Герасим.
– Чего тут не знать?.. Это как два пальца о бином Ньютона. Из обитателей бывших солнечных республик Средней Азии, а ныне – солнечных диктатур все той же Средней Азии.
– А вот и нет, Михаил Федорович. Многомного раньше, из тьмы веков. Когда еще не было великой россии, да и русь существовала только в будущем. А были только леса. Леса, леса, леса… И лишь изредка, через неделю-другую конного пути, открывались путнику серые избы да кривобокие деревянные языческие идолы. А некоторые из деревень были сожжены дотла, и на вытоптанных огородах валялись скелеты с торчащими из междуреберья стрелами…
Давно это было. Так давно, что, можно сказать, не было вообще. Леса тогда стояли густые. Разве что порою волк, сердитый волк, тропою пробежит. В жутких количествах. Зайцев, правда, было немеряно. Потому как мерить их никому в голову не приходило. Не было в те поры в тех местах людей, арифметике обученных. А грамоты вообще никто не ведал. Не родились еще на нашу голову Кирилл и Мефодий. Водились в лесах также лешие, кикиморы, прочая нечисть, а по рекам водяные шастали невозбранно. С русалками путались безбрачно. Потому как те были не против. А что еще делать в древние времена в лесу? Молодым водяным и молодым русалкам. Не грибы же собирать. Вот вы, Михаил Федорович, когда по младости лет с младою супружницей своей в лес по грибы ходили, много ль грибов приносили? То-то и оно. Вот русалки и рожали беспрестанно. Ну и лешие тоже своего не упускали. Ежели какая русалка на пляже под солнышком растелешится, как тут мимо пройдешь? Никак. А так как русалки растелешенные обреталась всегда, то почти беспрестанно ходили на сносях. То от водяных, то от леших, то от прочей нечисти.
Отсюда и племена пошли по нашей земле разные. От леших с русалками – древляне, от водяных с русалками – смугляне, от кикимор с русалками – молдаване, а еще были вятичи. Кто их наплодил, нам не ведомо, а называли их так по месту проживания в районе будущего города Кирова. Ну и угличи, курвичи и абрамычи (это не старая хохма, а СУТЬ). Абрамычи родом были из хазар и молились Яхве, а не как все приличные люди – Перуну, Даждьбогу Воде, Вию, Волху, Деннице, Джеване, Диве, Дию, Доле, Желе, Квасуру, Коляде, Корочуну, Ко руне, Купале, Ладе, Лелю и Полелю, Летнице, Лиху, Макоше, Морене, Недоле, Овсеню, Погоде, Подаге, Позвизду, Полкану, Порвате, Поревиту, Поренучу, Припегале, Прие, Проне, Роду, Сварогу, Светлоноше, Светулуше, Свобе, Святибору, Симарглу, Стрибогу, Сытиврату, Тригл аву, Трояну, Усладе, Хорсу, Цеце, Чуду Морскому, Чернобогу или Велесу, Щуру, Яриле и Ящеру.
– Запомнили? – спросил Герасим, отхлебывая валерьянки.
– А как же?! – с возмущением воскликнули мы с Джимом.
– Так что, как видите, в те времена верить можно было в кого угодно, а не в Яхве, как это делали неразумные абрамычи. Вот почему иудаизм на нашей земле не прижился. Чего нельзя сказать об абрамычах. Они, как это ни неприятно думать нонешним патриотически настропаленным людям славянского происхождения, жили на этой земле задолго до русских. И после погрома, учиненного вещим Олегом, сохранились в небольшом количестве. Но достаточном, чтобы сваливать на них бури, град, мор, засуху, наводнения, гипотетические извержения гипотететических вулканов путем подмешивания в ихний хлеб кровь языческих младенцев.
Но в конце концов из-за обилия богов среди местного населения начались разброд и шатания. Кажинный славянин считал своего бога главным, и меж ними начались первые в истории религиозные войны. Они же гражданские. А так как богов было до и больше, то это была гулянка «все против всех». (В последующие времена наш народ взял эту формулу на вооружение.) И понадобилось внешнее вмешательство, чтобы прекратить этот религиозный беспредел. Собрали всех славян на вече (стрелка) в специально сооруженном для этих целей городище, которое назвали Новгородом, потому как городище было новым. А назвать его Новгородищем было бы манией величия из-за его малости. С другой стороны, назвать Новгородком было обидно – такое вселенское толковище – и в поселке городского типа… Западло!
И на этом вече порешили позвать славян с Балтики, чтобы порядок в религиозном кавардаке навести. А то земля наша велика и обильна, а Бога в ней нету. То есть выше крыши. А когда выше крыши, то, почитай, и вовсе нет. А эти славяне с Балтики носили прозвание «русь» и молились Чуду Морскому, что хотя бы территориально было оправданно. А во главе их стоял конунг (князь) Кий. Этот князь первым делом переименовал Новгород в Киев, а всех местных – в русских. И насрать он хотел на межплеменные различия. Да и с богами он поступил как-то нехорошо. Сказал, что нет бога, кроме Чуда Морского, и он, Кий, пророк его. И всех богов славянских, а именно: Перуна, Даждьбога Вия, Волха, Денницу, Джеванцу, Диву, Дия, Долю, Желю, Квасура, Коляду, Корочу-на, Коруну, Купалу, Ладу, Леля и Полеля, Летницу, Лихо, Макошу, Морену, Недолю, Овсеня, Погоду, Подагу, Позвизда, Полкана, Порвату, Поревита, Поренуча, Припегалуц, Прию, Проню, Рода, Сварога, Светлоношу, Светулушу, Свобу, Святибора, Симаргла, Стрибога, Сытиврата, Триглава, Трояна, Усладу, Хорса, Цеце, Черно-бога или Велеса, Щура и Ящера пустили по Днепру.
И осталось одно Чудо Морское. А какой Чудо Морское – бог, когда в Киеве, бывшем Новгороде, моря отродясь не видывали? Тогда славяне Чудо Морское и Кия в придачу тоже пустили по Днепру. На ладье, которую по старинному славянскому (а теперь русскому) обычаю подожгли стрелами. И больше их никто не видел.
А русские (бывшие славяне) опять остались без Бога. И опять то тут, то там стали поклоняться прежним богам: Перуну, Даждьбогу, Воде, Вию, Волху, Деннице, Джеване, Диве, Дию, Доле, Желе, Квасуру, Коляде, Корочуну, Коруне, Купале, Ладе, Лелю и Полелю, Летнице, Лиху, Макоше, Морене, Недоле, Овсеню, Погоде, Подаге, Позвизду, Полкану, Порвате, Поревиту, Поренучу, Припегале, Прие, Проне, Роду, Сварогу, Светлоноше, Светулуше, Свобе, Святибору, Симарглу, Стрибогу, Сытиврату, Триглаву, Трояну, Усладе, Хорсу,
