является ученым, в Польше – суеверным, в Венеции – говоруном, в Пьемонте – трезвым и молчаливым. Акоста и Спиноза – два еврея, сильнее других нападавшие на иудейские предрассудки и верования, родились в Голландии, как раз там, откуда вышли и наиболее упорные противники католического правоверия.
Но вместе с тем евреи потеряли и многие из своих исторических достоинств. Храбрость и презрение к жизни были когда-то выдающимися качествами этого сильного народа, ручьями проливавшего свою кровь на стенах Массады{25}, так что римляне, победители, заняв город, впервые увидали самоубийство целого населения, не пожелавшего пережить национальный позор. Но вот теперь среди современных евреев эти качества встречаются очень редко и уступили свое место инстинктивному страху смерти, что доказывается как незначительным процентом самоубийств, так и отсутствием замечательных военных людей между евреями.
Потеряв некоторые достоинства, они, однако же, приобрели другие, которыми не обладали до переселения в Европу. Так, семейное чувство развилось среди них очень сильно; вошедшая в пословицу азиатская инерция, полное равнодушие ко всему, кроме древней веры и золота, вытекающее из этого равнодушия невежество – все это исчезло, заменившись лихорадочной деятельностью на всех поприщах общественной жизни. Повсюду еврейство дало выдающихся людей: в политике – Абрабанеля; в диалектике – Спинозу; в иронии – Гейне; в публицистике – Юнга, Вейля и др.; в музыке – Мейербера, Галеви. Знаменитейшие врачи и физиологи Германии – Каспер, Гирш, Шифф, Валентин, Конхейм, Траубе, Френкель – по происхождению евреи. В общем, еврейская нация дала пропорционально столько же, если не больше, интеллектуальных работников, сколько дали их расы несемитические, и притом в таких отделах знания, к которым семиты прежде считались неспособными, например в точных науках. Только в пластических искусствах и в механике они не дали ни одного сколько- нибудь заметного деятеля.
Значит, семиты не только сравнялись с арийцами, но и превзошли их во многом. Вот, следовательно, еще одна раса, которая на наших глазах, сохраняя отчасти свой первобытный тип, преобразовалась и поднялась на более высокую ступень совершенства.
Как это произошло – всем известно. Принудительная эмиграция поставила малопрогрессивную расу под влияние климатов, совершенно не похожих на тот, в котором она развивалась; а затем постоянное многовековое преследование обострило интеллект и укрепило характер тех, которых не могло задушить окончательно (и таких было большинство). А так как усиленная деятельность, коварство и скупость, развившаяся вследствие необходимости казаться бедняками, одни только могли спасти евреев от слишком жестоких преследований, то эти пороки и развились в них с особой силой; храбрость же и щедрость – достоинства, которые в их положении могли быть скорее вредными, чем полезными, – исчезли совершенно. Впоследствии, как мы увидим ниже, у евреев развился особого рода невроз.
Это совокупное влияние климата и окружающих обстоятельств выступает еще резче при сравнении евреев европейских с теми, которые живут на первоначальной родине, в жарких странах и никаких преследований не испытали. Эти последние – в Абиссинии, например, – ни в чем не изменились и даже, пожалуй, одичали, несмотря на всевозможное ухаживанье за ними со стороны европейских единоверцев.
В Бомбее евреи – земледельцы, каменщики, плотники, солдаты, – претендующие на прямое происхождение от племен, плененных ассирийцами во время Осии, строго соблюдают субботу и обрезание, почитают Библию, не понимая ее, и женятся только в своем кругу Объединенные в особые корпорации еще до появления европейцев, они не успели подняться выше уровня самых низких индийских каст.
В горах Атласа среди берберов Дэвидсон нашел евреев, очень бедных и нисколько не отличающихся от других полудикарей. То же самое и в Халдее, где евреи живут со времен Навуходоносора.
В Китае, где они обосновались тысячи две лет тому назад, среди евреев незаметно никакого прогресса, несмотря на то что там их никто не преследует. Они уже позабыли большую часть обычаев и религиозных постановлений иудаизма, подобно китайцам, не произносят букв «б» и «р», наконец, приняли даже отчасти китайский культ предков.
Уже Аристотель заметил, что разница в происхождении народов, живущих вместе, может служить причиной революции до тех пор, пока они не ассимилируются и не поглотят друг друга; так, ахейцы, присоединившиеся к трезенцам, чтобы основать Сибарис, прогнали последних, когда стали более многочисленными.
Таким же недостатком сродства можно объяснить ненависть славян к туркам, чехов – к венграм, басков – к испанцам, европейцев – к евреям.
Мусульмане, живущие на севере Суматры, постоянно восстают против голландцев. Причиной этого служит не климат и не управление – очень разумное, терпимое и дающее им полную свободу (остаются же покойными буддисты на Яве), – а разница расового характера, которой разница в религиях служит только признаком.
5)
Поэтому-то после Коммуны на 36 тысяч арестованных пришлось 25 648 провинциалов и 1725 иностранцев.
«Вот в этом-то и состоит, – прибавляет Максим дю Кан, – недостаток чересчур централизованных стран, в которых провинциальная жизнь слишком неразвита.
Большие столицы вредят политическому покою страны; подобно всасывающему насосу, они притягивают и задерживают. У Франции голова несоразмерно велика, и потому она, как все страдающие водянкой в голове, по временам подвергается приступам буйного бреда. Коммуна была одним из таких приступов.
Чистокровный парижанин лишь в слабой степени участвует в таких взрывах. Пена провинций волнует Париж. Все неудачники, тщеславные, себялюбивые и завистливые люди скопляются в столице, считая себя способными управлять всем миром, потому что удачно проповедовали в кабачках родного города. Париж должен осуществить их надежды или погибнуть, а так как он не знает даже их имен, то пусть проваливается».
6)
Да, наконец, большое количество гениальных людей в крупных центрах есть явление скорее кажущееся, чем действительное. В другом месте мы доказали, что гениальные люди хотя и умирают по большинству в больших городах, но родятся они в провинции, откуда уходят в города лишь потому, что там легче могут проявить себя. Это заставляет думать, что крупные центры способствуют скорее проявлению, чем нарождению гениальных людей [11] .
Если в первые эпохи эволюции плотность населения содействовала прогрессу, то теперь, если судить по Китаю, Египту, Мадриду и Неаполю, этого сказать нельзя.
В общем, можно признать, что плотность населения благоприятна как для бунтов, так и для эволюции, но больше для первых, чем для последней, что доказывается и малым ее влиянием на гениальность, служащую высшим проявлением эволюции.
7)
Научные открытия, вообще, не только помогают развитию промышленности, но дают оружие революционным силам; динамит и керосин предназначены, по-видимому, сыграть для пролетариата ту же роль, которую сыграл порох для буржуазии при ее борьбе с дворянством.
Из диаграммы (с. 399) видно, что промышленные округа Франции дают большинство голосов республиканских, а земледельческие – монархических. Распространение земледелия и