Упорству народа Бог противопоставит такое же упорство пророка, упорство, конечно, 'в благородном смысле истинно пророческого мужества, не позволяющего сломить себя ничем в борьбе' (Эвальд).
LXX читали вместо 'шамир' — 'алмаз' похожее по начертание наречие 'тамид' — 'всегда', а вместо 'мацах' — 'лоб' 'маца' — 'ссора': 'и будет всегда крепчае камене дах прю твою', т. е. крепче камня будет твоя пастырско-пророческая борьба с их упорством.
Ободрив и вооружив пророка на борьбу с препятствиями, Господь напоминает ему о первом условии надлежащего прохождения пророческого служения — внимательном отношении к получаемым откровениям. 'Прими сердцем и выслушай ушами' — риторический оборот ??????? ???????? (заднее впереди) как Ис. LXIV:4.
В заключение призывной речи Господа пророку указывается ближайший круг его служения: переселенцы, сыны народа твоего (недостойного уже называться Моим). Следовательно, Иезекииль был не писателем — пророком только.
Повеление идти к Израильскому народу тотчас же и осуществляется на пророке тем, что 'дух' поднимает его и, как видно из ст. 14 и 15, переносит в Тел-Авив. Вместе с тем видение исчезает пред ним; но это происходит так, что сам пророк удаляется высшей силой от него, так что оно оказывается сзади его ('позади меня'); как он не из себя произвел видение, так не может он своей волей и удержать его; он находится всецело во власти ранее упомянутого 'духа' (см. ст. 2). Объятый духом, готовый начать дорогу, пророк слышит позади себя 'великий громовый голос' (букв. голос великого землетрясения), говоривший (слав. 'глаголющих', т. е. животным; в евр. нет): 'благословенна слава Господа от места своего'. Кому принадлежал голос не сказано; на основании Откр IV:8; Ис. VI:6 думают, что четырем животным, и что с их стороны это была хвалебная или благодарственная за призвание пророка песнь. Подлинный текст производит впечатление, что это был голос самой земли, как бы пришедшей в потрясение, в восторг от остановки на этом месте ее Славы Божией. Голос объяснил пророку кое-что в видении: Шехину, которую бывший священник привык представлять себе во мраке Святаго Cвятых, он видит теперь вне храма; так пусть он знает, что храм не есть исключительное и даже главное место ее обитания; она полнее открывается в другой таинственной области жизни и бытия, где у нее есть более достойные носители, где ее благословляют достойнее, чем 'благословен Господь от Сиона' (Пс. CXXXIV:21).
Гул землетрясения (рус. пер.: 'сильного грома', ср. 12 ст.) соединялся (отсюда вторичное упоминание о нем в этом стихе) с шумом крыльев и колес у животных видения, не заглушая очевидно последнего, как не менее сильного. Вместе с силою этот оглушительный шум отличался стройностью, так как исходил от соприкасающихся (слав. пер.: 'скриляющихся') крыльев и строго согласованных с ними в движениях колес, что говорило об удалении Славы Господней (ср. X:16, 19; XLIII:2). LXX начинают стих, с так по-видимому не идущего сюда, 'видех' (т. е. 'глас'), но хорошо подтверждаемого Исх. XX:18; Откр I:12, которое, как непонятное, легко могло выпасть из текста.
'И дух поднял меня и взял меня. И шел я'. Нельзя доказать, что это было чудесное перенесение пророка ветром по воздуху. Кроме странности такого предположения, ему противоречит в данном случае и выражение: 'я шел'; пророк, следовательно, шел в собственном смысле, но шел объятый духом. Здесь очевидно разумеется то получудесное, полуестественное переведение с места на место, которому подвергались и другие пророки: Илия (3 Цар. XVIII:12), Елисей (4 Цар. II:11) и даже апостолы (Деян. VIII:39). В чем состояло оно, трудно сказать. Это необыкновенное путешествие пророк совершал 'в огорчении, со встревоженным духом'; причем то особенное состояние, в котором он был при видении, еще не прошло: 'рука Господня была крепко на мне'. 'Со встревоженным духом', в евр. 'хамат' ???? ?????????; правильнее переводят его: 'в раздражении'. Огорчение и раздражение пророка, обыкновенно думают, вызывалось нечестием Израиля. Но это нечестие едва ли для него обнаружилось лишь во время бывшего видения. Посему может быть справедливее объяснять огорчение и раздражение пророка сознавания тяжести предстоящего ему дела и возмущением против сего его человеческой природы; ср. восклицание Иеремии: 'не буду пророчествовать'. После призвания к пророчеству мысли одна другой тяжелее должны были являться у Иезекииля: он преемник Илии, Исаии, Иеремии, продолжатель дела их; но можно ли продолжать дело почти погибшее? чего достигли эти великие ревнители Славы Божией своими неимоверными трудами? стал ли Израиль лучше? 'они упорны, как отцы их, до сего дня', сказал об Израиле Сам Господь, пославший его. Недаром для выступления на общественное служение пророку потребовалось еще два откровения, два призвания (III:16 и д. и III:22 и д.). LXX боялись усматривать здесь мысль о каком-либо огорчении и возбуждении: первое понятие они передают 'вознесен', ????????, т. е. шел полуподнят в воздухе (?), д. б. читая 'рам' вместо 'мар' (Ватик. код. опускает); а второе — 'во устремлении, ?????, духа моего', т. е. с сильной ревностью к проповеди.
