Глава VIII. Видение идолослужения в храме
Предсказав гибель столицы, страны и царства, пророк переходит теперь к предсказанию участи храма. Но участь храма, этого таинственного местопребывания Божия на земле, не могла быть предсказана так ясно, просто и коротко, как все прежнее; для такого предсказания требовалась и исключительная форма откровения — видение. Таким образом, пророчествование Иезекииля, все возрастая в воодушевлении, перейдя от безмолвной мимики гл. IV и спокойной речи гл. V в оживленную речь гл. VI и в трогательно- гневный плач Иеговы над Своей землей в гл. VII, в VIII-XI гл. доходит до видения, высшей степени пророческого вдохновения. В VIII гл. Бог водит пророка по всему храму и показывает совершающиеся там языческие культы, числом до 4-5. Бог именно во храме хотел показать пророку все виды идолослужения, которым предавался Израиль, хотя некоторые из этих культов совершались не в храме, а каждый в комнате (божнице) своей (ст. 12); храм был местом, где Израиль должен был покланяться Богу, и отпадение Израиля от Бога нельзя было представить сильнее и рельефнее, как и, через ряд последовательно проходящих перед пророком картин мерзкого идолослужения, совершавшегося в храме перед очами Божиими. Описание этих культов производит такое впечатление, 'что они совершались в Иудее тогда, а не ранее, например, при Манассии. Что при Седекии почитались языческие божества, это вопреки молчанию Иеремии и XLIV:18 его книги и само собою понятно, и не стоит в противоречии с тем, что тогда надеялись на помощь Иеговы: в массах господствовали синкретические взгляды на религию; если мы на это имеем лишь случайные указания (но очень сильные, например, Иер. XI:13; 2 Пар. XXVI:14; 4 Цap XXIV:19 и др), то только потому что это разумелось само собою. Поставленные Манассией в храме идолы и вынесенные Иосией могли быть восстановлены реакционной партией' (Сменд).
'В шестом году (т. е. плена Иехонии и пророка), в шестом месяце, в пятый день месяца', след. через 413 дней после откровения в III:16, если 5-й год плена был простой, и через 439 дней, если он был високосный (високосный из 13 месяцев был каждый третий год); во втором случае настоящее откровение произошло во время символического лежания пророка, в первом — скоро после него; как сказано в объяснении IV гл., тяжелое лежание пророка, соединенное с суровым постом, могло быть хорошим подготовлением к настоящему таинственному откровенно, которое притом имело и тесную связь с тем лежанием: о настоящем видении пророк переносится духом в тот город, к рисунку которого на кирпиче было постоянно обращено лице его и обнаженная правая рука (IV:7). 'Шестой месяц' — август-сентябрь; греч. не 'в 6'; а 'в 5 месяц' сокращение срока, как и дней лежания. — 'Сидел' в буквальном смысле или в смысле 'находился', ср. III:25. — 'Старейшины Иудейские'. В XI:25 они уже названы просто 'переселенцами'; в XIV:1; XX:1, 3 общее: 'Израилевы'; но может быть, если Иуда жил там же в плену, где Израиль, первый более интересовался судьбою именно Иерусалима и храма, к чему относилось настоящее видение и что могло быть предметом посещения и разговора старейшин. 'Свобода, которая была предоставлена пленникам, позволяла им селиться в Вавилонии, где они хотели; и естественнее всего, что отдельные фамилии и роды держались вместе; посему весьма вероятно, что старейшины в 4 местах Иезекииля главы родов' (Seeseman, Die Aeltesten in А. Т. 1895, 53). Посещение пророка старейшинами в его доме свидетельствует о том, как возросло влияние его за один год его служения. 'Антагонизм, в котором переселенная с Иехонией аристократия стояла с оставшимися в Иерусалиме (XI:15; VII:12), сближала ее с пророком, который предсказывал гибель города, и в свою очередь Иезекииль стал возлагать на них гораздо более надежд, чем на жителей столицы; а плен отныне представляется пророку средством, которым Иегова устроит обращение Израиля; и Иезекииль с этим первым откликом переселенцев на его служение связывает большие надежды (XI:15 и д.; ср. Иер. XXIV:3); с другой стороны, с удаления Иехонии в Иерусалиме, по-видимому, стало еще хуже (X:9; XIV:21 и д.); отсюда дружественный тон, которого Иезекииль теперь никогда не покидал по отношению к переселенцам; ср. XIV:22 и д. XX:30 и др'. (Сменд). — 'Низошла на меня там рука Господа Бога'. Как объяснено в I:3, выражение значит, что пророк пришел в экстаз, исступление, но здесь это выражение имеет более чувственный смысл, как показывает ст. 3.
'Подобие (мужа)'. 'Мужа' только у LХХ; хотя упоминание далее о чреслах заставляет мыслить явившийся пророку образ только человеческим, но опущение здесь в евр. т. слово 'муж', 'человек' отдаляет сходство виденного образа с человеческим и дает знать о его неописуемости и таинственности. Явившийся пророку образ тожествен с образом, сидевшим на престоле в Ховарском видении (см. I:26), потому что описывается тожественно. Но все явление, в том виде, как его видел пророк там, не повторилось. О самом человеческом образе не сказано, сидел, стоял или шел он, без сомнения потому что пророк этого не видел и самые очертания образа он вероятно едва различал, как и в I гл. (27 ст.). Зато он явственно видит здесь руку у человеческой фигуры (ст. 3), в которой он в I гл. ничего не видел, кроме неопределенных очертаний. Характер сияния от человеческой фигуры описывается хотя близко к I:27, но не вполне тожественно: верхняя часть фигуры там сияет как огонь и как 'хашмал' (слав. 'илектр'), здесь как 'сияние' и как 'хашмал' (рус. 'свет пламени', а в I:27 рус. тоже слово передает: 'пылающий металл'). Первое определение 'сияние' по-евр. выражено словом 'зогар', встречающимся только у Дан XII:3, где оно, сопоставляясь с сиянием звезд, должно иметь приблизительно то значение, которое усвояют ему слав. пер. и нек. греческие кодексы: 'заря' (другие греч. код. опускают его; а в Дан слав. переводит его 'светлость тверди'). Евр. т. оставляет, в неизвестности, в каком отношении стояли друг к другу два эти определения (зогар и хашмал): были ли то два разнородных сияния, как то предполагает слав. пер., вставляющий между ними 'и', или же второе ближе определяет первое (как предполагает Вульгата); в первом случае подобно заре могла сиять одежда Одевшего ('одеяйся светом яко ризою'), а подобно хашмалю — лице и тело Его (в указ. месте Даниила первым светом и светом звезд сияют святые). Во всяком случае верхняя часть образа была еще светлее нижней, огненной.
