синим пламенем на земле. Звезды слились в линии, линии сложились в улицы, улица набросилась на Екатерину Михайловну Дображанскую, и в ее середине она узрела здание одного из своих супермаркетов, лежащее в руинах.
— Катя! — вскликнула Даша.
Она смотрела на другой огонь и видела другую улицу.
— Катя, ты не знаешь, что за супермаркет стоял на улице Михаила Булгакова? Я видела… Мамочки… Твой? Кать, это твой?!
Зажав уши руками, склонившись в позе классической плакальщицы, Катя не плакала — орала от отчаяния.
Оттого что пол ее жизни лежало в руинах!
…еще не зная, что красных огня было три.
Глава,
не зря названная тринадцатой
Происхождение поверий о «чертовой дюжине» только на первый взгляд кажется ясным. Какие бы источники ни приписывала молва страху перед этим числом, большинство популярных объяснений — от скандинавской легенды о смерти Бальдура и иррационального страха дикаря перед нечетными числами до воспоминаний об аресте тамплиеров — на поверку оказываются мифическими.
«13 (число)»
— Их можно воскресить? — голос Екатерины Дображанской звенел, как натянутые электрические провода. — Вы воскресили Кирилловскую. На Купалу церковь горела, как факел! А в новостях сказали — я сама слышала это! — не пострадало почти ничего. Нужно только покрасить фасад.
Катя обращалась к Василисе Андреевне.
— Простите меня, Ясная Киевица, — Васина спина прижималась к спинке дивана. Вася боялась своих последующих слов.
Маша, безмолвно страдающая в углу, боялась их тоже, зная, что скажет преподавательница ее института.
Катиной реакции на капитальное крушение трех из четырех ее магазинов боялись все.
Даже Даша и лениво-беззаботная Пуфик предпочли умоститься подальше — в кресле у самой двери.
Даже Демон, восседавший пред Катей на стуле с высокой спинкой, был чернее нынешней ночи — черной во всех смыслах этого слова.
— Но, к сожалению, Кирилловская церковь была не в том положении, — с риском для жизни продолжила Василиса Премудрая.
— Она практически рухнула, — пресекла возражения Катя, — как и мои супермаркеты. В церкви обвалился пол, потолок. Я сама это видела!
— То-то и оно, что это видели вы, — вкрадчиво вымолвила Глава киевских ведьм. — А то, как рухнул ваш магазин, показали в новостях на «1+1». Там случайно была съемочная группа. Они снимали фестиваль. Хотя, понятно, эта случайность вряд ли случайна.
— Короче! — приказала Дображанская.
Василиса сглотнула слюну.
Объяснять короче было намного страшней.
— Нельзя открывать правду слепым, — сказала вместо нее Белладонна. Белая кошка сидела на полке камина и, похоже, одна не боялась никого-ничего. — Это один из 13-и Великих запретов. Так написано в книге Киевиц.
— Крушение здания на Михаила Булгакова заснято телевидением, — пояснила Вася, метнув в кису быстрый благодарственный взгляд. — О том, что в одну ночь рухнули три супермаркета, говорит весь Киев. И воскресив их, мы не сможем объяснить слепым, почему к утру все вновь стало целым.
— Вы не поняли, — медленно проговорила Катерина, и ответ ее затикал, как бомба с часовым механизмом. — Мне насрать, что, как и кому вам придется объяснять. Мне насрать на ваши запреты. Мы можем это сделать? Значит, мы это сделаем. Причем прямо сейчас.
— Она — истинная! Я говорила, Хозяин! — выкрикнула Василиса. — Она свободна. Она не понимает запретов. Она — чистокровная ведьма!
— Я вам не ведьма, — клацнула Катя. — Я — Киевица! И вместо того, чтобы рассказывать мне про объяснения и запреты, лучше объясните, почему разрушать мои супермаркеты вашим законом не запрещено!
— Разрушение, — подал прохладный голос Киевский Демон, — не нарушает Великий запрет. — Он поднял руку, останавливая неминуемый взрыв. — Вы просили, — церемонно сказал Киевицкий, — так позвольте же мне объяснить вам, Екатерина Михайловна.
— Кратко и быстро. — Глаза Кати сравнялись в черноте с черной ночью. Зрачки, злые, расширенные, заполнили яблоки глаз.
— В рухнувшем доме слепцы не увидят чуда, — сказал Киевицкий. — Они начнут расследование, ничего не найдут и объяснят это терактом, актом против вас… Но в доме воскресшем! Да, вы Киевица и можете вернуть все, наплевав на слепых. Но, Екатерина Михайловна, вы слишком умны, чтобы не понимать: именно так все и было задумано. Акнир понимала: вы потеряете ум от горя, и все остальное перестанет вас волновать. Целью Наследницы был не ваш бизнес — она ждет, что вы нарушите Великий запрет. И тогда ничто, позвольте мне подчеркнуть, ничто вас уже не спасет.
То, что у трех Катиных бед был один малолетний ответ — дочь бывшей владелицы Башни, в Башне не обсуждалось. Это было понятно и так.
А вот что было совсем не понятно Маше и Даше: почему взрывоопасная Катя отреагировала на оскорбительно-вежливый тон Демона так на диво спокойно.
Но Катя их проблемы не понимала — и попросту не знала о ней. По ее мнению, призывающий ее к уму-разуму блондин-альбинос — с белыми бровями, с серебряными бледно-голубыми глазами — был таким, как всегда.
Она одна никогда не видала его ни задушевным, ни милым, ни тем паче простым.
С ней одной с первых слов их знакомства Демон был «выкающим», отстраненно-холодным, бездушным.
Возможно, потому, что из Трех одна Катя не видела необходимости ни в добродушии, ни в симпатичности, ни в человечности делового партнера. Как не видела и оскорбленья в высокомерье, мизантропии[18] и дурном нраве… По Катиному личному опыту все личности, облеченные властью, страдали гордыней, богомерзким характером и презирали людей. И сама гордая, деспотичная Катя, почитавшая 90 % homo — не sapiens, a neanderthalensis[19], не была исключением из правила.
А потому в отношениях с Демоном Дображанскую интересовало лишь соблюдение необходимых приличий и польза, которую он мог принести.
И в данный момент пользы в озвученной им информации Катерина Михайловна не разглядела.
— Нас ничто не спасет? — Катин голос подчеркнул подчеркнутое альбиносом словцо еще тремя жирными линиями. — Или Вас ничто не спасет? Ваша девка просто не в курсе: у нас есть кое-что, что отсрочит наш Суд, что б мы ни сделали… Но Вам это известно!
— Вы правы. — Катин блондин опустил белоснежную голову, давая понять: он принимает роль жертвы. — Как правы и в том, что этого дочь Кылыны не знает. Но, как ни прискорбно мне сообщать это вам, вы упустили момент. Вам следовало объявить о вашем открытии сразу. После событий нынешней ночи это уже не спасет ситуацию. Скорее ухудшит ее.
