Стихотворения и поэмы

                                        и замру.
Воробьи пролетят сквозь деревья
на обветренном этом юру.

Это было со мною когда-то —
чувство вечности и немоты —
за Тулупное
                      до переката
провожал, заглядевшись, плоты.
Правый берег казался загадкой,
но открылся —
                           пришли времена,
стала сразу таинственной прядкой
луговая моя сторона.

Что за лето! Пылает дорога,
степь желтеет на весь хлебозор.
Ты спроси с меня, родина, строго,
не подвел ли тебя
                                   с давних пор?
Не давались нам песни вначале,
так не ладилась песня
                                          без слов,
изнывали мои быковчане,
вопрошали
идущих сынов.
А нужна была Волге огласка,
шли года обновленья земли.
Непутевого взяли подпаска
и в поэты его возвели.
Николаевцы и быковчане,
с вами снова —
                           в родной стороне.
Не речами сильны,
                                а плечами;
речи ваши —
                          поручены мне.

1970

126. РАЗМЫШЛЕНИЕ В МАХЕНДЖО-ДАРО

Солнце, похожее на колесо арбы,
легко, по-зимнему, катится
                                             без обычного жара.
Я хожу и хожу
                        вдоль каменной городьбы
по гулким улицам города Махенджо-Даро.

Махенджо-Даро —
раскопки холмистой гряды.
В тесных улочках окаменела прохлада.
Почему опустели дома
и бассейны твои без воды?
Что случилось с тобою,
                                       прекраснейший город-громада?

Эй, хозяева! Где вы,
                                   гостеприимные люди земли?
Где флейты?
                        Где гонги древнего Пакистана?
Где хлеб ваш и рис?
Зачем вы дома возвели?
Куда вы ушли, куда вы исчезли
                                                       так странно?
И не у кого спросить,
                                     что случилось
                                                              и чья тут вина.
Как здоровье,
как дети,
как женщины,
как урожаи?
Безмолвствуют стены.
В строгом строю молчат имена.
Безмолвные буйволы
                                          каменных губ не разжали.
Да, куда вы ушли?
Шесть веков занесли вас землей,
шесть веков
                        мы, потомки,
                                                   росли от невидимой нити.
Я хожу и хожу.
И тоска вековая за мной.
Тишина.
Одиночество.
Вечное солнце в зените.
А что, если вдруг… —
                                        у меня пересохло во рту, —
не назад,
                а вперед