Стихотворения и поэмы

В первую смену встают с рассветом
в году далеком
                                в пятнадцать лет.
Прощай, мое детство!

Прощай, мое детство!
Ключ твой —
                      в надежных руках теперь,
юность берет его как наследство,
он открывает любую дверь.
Не зря мастера заводских слесарен
тебя испытывали ключом.
За ключ моей жизни
                                 я благодарен,
любой секрет ему нипочем.
Ключом
открывается день работы,
шумная праздничная страда.
Ключ твой открыл для меня ворота
в волшебный мир
                                моего труда.

1948

143. ДОРОГА К МИРУ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Итак, я тетради прочел…

Но сначала об этом…
О том,
           как в отошедшем году,
           расцветающим летом,
я сидел на скамье на Гоголевском бульваре
и завидовал
          то ли семье,
          то ли просто любящей паре.

«Приехал!» — шептала она.
«К тебе!» — отвечал он.
«Скучал ты? — спросила она.—
                                                Я дни отмечала…
Закончил! — смеялась она. —
                                                    Я в газете видала:
ты строгий стоишь там,
над морем огня и металла.
Ты добрый сегодня, средь этих деревьев зеленых…»
(Неприлично, конечно,
                                      подслушивать шепот влюбленных!)
Радиорупор рассказывал о загранице.
Из-за океана
                           война кулаками стучится.
Фашизм обгоревший
                                     из черного зданья рейхстага,
как вирус,
                  пролез под крыло
                                                    многозвездного флага.
«Опять это самое, слышишь, Алеша? Похоже?»
— «Похоже, — ответил, — так было когда-то;
                                                                                ну что же,
мы этот фашизм
                               на войне изучили недаром!
Мы знаем, что нас он боится…
                                                      Ты помнишь, Тамара?..»

Дымятся костры на Арбате,
                                                 всё в громе и гуле,
лопаты песком сыроватым на площадь плеснули.
На Гоголевском, на Никитском,
                                                     и справа и слева,
взвивается грохот и дым трудового нагрева.
Отброшены в сторону каменные мостовые,
ярко желтеют раскрытые недра земные,
лежат у садовой ограды трамвайные рельсы.
Шпалы вынуты.
                            Кончились громкие рейсы!
Катки расходились туда и сюда, завывая,
всей тяжестью топчут былые дороги трамвая.
А площадь,
                       ладонь раскаленная,
                                                              поле Арбата,
уже засияла широким простором наката.
А дальше пройдись по Москве,
                                                        полети над Москвою —
все улицы ширятся и зеленеют листвою.
Страна наряжается.
                                   Праздничны смелые лица.