Александр Генис:
Сергей занимал стратегически очень выгодную позицию — он всегда был ниже всех. Знаете, как море побеждает реки? Тем, что располагается ниже их. Довлатов без конца повторял: «Конечно, другие писатели — это настоящие писатели. А кто я такой?» В то же время он прекрасно знал себе цену и представлял свое будущее. Однажды он сказал: «Вот вы с Вайлем — как Ильф и Петров». Я засмеялся: «Ну, если мы Ильф и Петров, тогда ты Чехов!» Сергей, абсолютно не смутившись, ответил: «Да, так оно и есть». Мне тогда это показалось святотатством.
Александр Генис:
Но Довлатов, конечно, осознавал, что главная его аудитория находится в России. Он думал о том, можно ли эту ситуацию переломить и присматривался к авторам, которым это удалось: например, к Кундере или к Ежи Косинскому, который был тогда очень популярен. Он был польским писателем, который именно в Америке стал известен. Впоследствии он, к сожалению, покончил с собой.
Сергей понимал, что путь к известности за границей лежит через кино. Он много думал о том, чтобы написать сценарий для Голливуда. Но я не знаю в Америке ни одного человека, который бы об этом не думал. В Калифорнии каждый таксист рассуждает о том, как сделать кино. Довлатов всерьез помышлял о том, чтобы освоить жанр киносценария, но воплотить в жизнь эту идею он так и не успел.
Людмила Штерн:
Как-то Довлатов позвонил мне в Бостон и сказал, что получил предложение написать сценарий для полнометражного художественного фильма о жизни русских эмигрантов. В его пересказе это предложение выглядело как-то невнятно. Никакого договора, никаких сроков. Но Сергей звучал вдохновенно и был полон энтузиазма. Довлатов сказал, что хотел бы написать сценарий в соавторстве со мной. Он поделился своими соображениями о сюжете — жизни эмигрантов на Брайтон-Бич — и тут же, по телефону, потребовал моих исходных идей. Заодно пожаловался на судьбу, точнее, на тотальное безденежье.
(
Людмила Штерн:
В процессе работы мы не на шутку размечтались. В качестве режиссера-постановщика пригласить Милоша Формана. Его фильм «Полет над гнездом кукушки» мы считали шедевром. Да и с выбором актеров никаких разногласий не было. На роль Мони идеален был бы Энтони Квинн, несравненный грек Зорба и Дзампано в фильме Феллини «Дорога». В 1981 году ему было 66 лет… Всего на десять лет старше нашего героя.
Русскую эмигрантку Риту прекрасно бы сыграла Джоди Фостер. Она родилась в 1962 году, и к моменту, когда наш сценарий был бы готов, ей было бы 20 лет. Нам казалось, что из молодых актрис она самая утонченная и талантливая. В роли избалованной и нервной Викки мы видели Мерилл Стрип. К моменту съемок ей было бы 32–33 года. Роль хозяина дома Джулиана мы предложили бы Роберту Редфорду — выбор Довлатова — или Ричарду Гиру (мой выбор). И наконец, на роль их сына Дэвида, совестливого гея-вегетарианца, мы единогласно избрали двадцатишестилетнего Тома Хэнкса.
Мы так высоко парили в наших облаках, что не сомневались — эти звезды будут просто счастливы играть в нашем фильме.
Как прекрасно все складывалось! Классный режиссер, парад суперзвезд и два очень талантливых, но пока (временно) неизвестных эмигрантских сценариста.
Наш фильм забрал бы всех «Оскаров». И за оригинальный сценарий, и за режиссуру, и за исполнение главных и второстепенных ролей.
Мы отправили заявку заказным письмом и стали ждать. И дождались. Вице-президент Эстер Шапиро позвонила Сергею и сказала в чисто американской манере, что хотя ничего более увлекательного она не читала, но, с другой стороны, заявка как-то не совсем вписывается в их планы. […]
К тому времени мы уже знали, что означает эта вежливость — полный и безоговорочный отказ.
(
