Тому, кто от страсти зачах, Стеная и плача в ночах, Кто сердце, как двери, открыл И Хинд в эти двери впустил. О, дайте мне лук поскорей И стрелы, что молний острей! Жестокой любовью палимый, Я выстрелю в сердце любимой, Чтоб огненной страсти стрела Холодное сердце прожгла! Я раб моего вожделенья, Которому нет завершенья. Я раб с того самого дня, Когда она мимо меня В душистом своем ожерелье, В одеждах, что ярко пестрели, Прошла колыхаясь, как лодка, Скользящей и плавной походкой. Ужель позабыть ты могла Ту ночь, когда дымная мгла На небе луну сожрала, Когда ты моею была, И был я и робким и страстным, И вдруг пред рассветом ненастным, Исхлестанный черным дождем, Гонец постучался в наш дом, Явился и спас нас двоих От родичей гневных твоих… Отдавшись любви, как судьбе, Забыл я о Страшном суде, И Хинд разлюбить я не волен — Любовью и юностью болен… И Хинд наконец мне сказала, Слегка приподняв покрывало: «Как ворон, сторожкая птица, Что глаз любопытных боится, Проникни во тьме, в тишине Незримо, неслышно ко мне, Чтоб люди тебя не видали И после судачить не стали». И, ночи дождавшись с трудом, Проник я к возлюбленной в дом, Но были мы оба жестоки, И сыпались градом упреки, И, руки воздев к небесам, Воскликнул я: «Стыд мне и срам За то, что я столько терплю От девы, что страстно люблю!» И Хинд, зарыдав, отвечала:
