поняли, чего он от вас добивался, перепутав вас с Латорре.
— Сеньор, вы говорите удивительные для меня вещи.
— Это вовсе не удивительно. В стране, где каждый может быстро вознестись наверх и так же стремительно пасть, предусмотрительность — самая необходимая из добродетелей. У вас непременно побывал бы кто-нибудь из наших людей. Но необходимость в этом отпала, когда удалось узнать, что вы собираетесь в Мерседес, а значит, проездом окажетесь в Сан-Хосе. Я дожидался вас и обязательно переговорил бы с вами на почтовой станции, если бы приключение, пережитое моей матерью, нечаянно не сблизило нас.
— Но скажите, откуда вы могли знать, что я собираюсь в Мерседес? Я принял решение ехать туда лишь вчера поздно вечером.
— Так оно и было, причем случилось это в игорном доме, где находились и те, кто слушал все, что вы говорите. Вас видели с неким сборщиком чая. Было известно, где он обыкновенно проводит время; предположили, что он поведет вас туда. Сюда идет мой отец! Придется отложить наш разговор, но при первом же удобном случае мы продолжим его! Если отец вздумает побеседовать с вами на ту же самую тему, то я прошу вас не уходить от этого разговора. В ваших же собственных интересах оказать нашей партии услугу. Мы можем вам во многом помочь.
Это было сказано с какой-то торжествующей интонацией. Меня это насторожило. Что мне за дело до его партии? Интересы как «Бланко», так и «Колорадо» были мне глубоко безразличны. К тому же, ввязываясь в политические интриги, всегда невольно играешь со смертью. Мне же меньше всего хотелось таскать для других каштаны из огня, а в награду попадать по их милости из огня да в полымя.
Сеньор Риксио с важным видом подошел к нам, поклонился с достоинством испанского гранда[82] и попросил позволения присесть возле нас. Куда девалось сердечное радушие, с каким принимали меня в этом доме. Лицо его стало серьезным и даже торжественным.
Случилось именно то, что предполагал капитан. Его отец тут же спросил сына:
— Ты уже сообщил сеньору?
— Мы обсудили в общих чертах. Подробностей я избегал, — ответил тот. — Но сеньор уже знает, что мы все равно залучили бы его к нам, даже если матери не довелось бы познакомиться с ним в дороге.
— Итак, сеньор, за какую вы партию, за красных или за белых?
Он ждал моего ответа с таким выражением лица, словно от моего ответа зависело счастье целой страны.
— Мне странно слышать этот вопрос, сеньор, — сказал я. — Я немец и даже за границей никогда не стану отрекаться от интересов своего народа.
— Ну, тогда я сформулирую вопрос по-другому: какая партия, по-вашему, права, «Колорадо» или «Бланко»?
— Я не гожусь им в судьи.
— Но, сеньор, речь же не идет ни о каком приговоре. Мне нужно лишь выслушать ваше мнение.
— К сожалению, выслушать его вы не сможете по одной простой причине — у меня нет вообще никакого мнения на сей счет. Чтобы понять, кто прав, мне следовало бы прежде как следует изучить здешнюю обстановку, но я этого не делал. Я не интересуюсь политикой, ибо уверен, что не обладаю ни в малейшей степени талантом государственного деятеля. Меня интересует лишь география и этнография страны. На все остальное я не обращаю внимания.
Он насупился, потом, видимо собравшись с мыслями, сказал:
— Но, сеньор, вы же не можете оставаться совершенно равнодушным к ситуации в стране, где вы в данный момент находитесь!
— Конечно, нет, вы же имеете в виду политический аспект ситуации, а именно к нему я равнодушен. Я ем хлеб, не задумываясь о булочнике, который его выпек, так же как миллионы людей, радуясь весне, вовсе не рвутся при этом изучать астрономию, чтобы понять сей феномен.
— Сеньор, признаться, вы ставите меня в затруднительное положение. Вы изворотливы, словно угорь; уклоняетесь от ответа, хотя, безусловно, знаете, о чем я собираюсь с вами поговорить. Итак, в нашей стране есть две партии, которые противостоят друг другу.
— Согласен, об этом я действительно знаю.
— Партия, к которой я принадлежу, думает о подлинном благополучии страны. Она стремится к порядку, законности и благоденствию, тогда как другая имеет в виду нечто противоположное — неразбериху, беспорядок, потому что стремится ловить рыбу в мутной воде. Мы знаем, что победим, но на это потребуется немало времени, огромные жертвы. Мы намерены избежать этих жертв. Если наш план удастся, противники будут уничтожены или, по крайней мере, обезврежены на десятки лет вперед. Пусть это прозвучит для вас невероятно, но именно вы тот самый человек, который может нам очень помочь в осуществлении этого плана.
— Я? Вы меня крайне удивляете! Чтобы я, иностранец, прибывший в страну лишь вчера, оказался способен на это!
— Да. Дело в вашем необыкновенном сходстве с человеком, которого мы намерены поставить во главе нашего движения.
— То есть в сходстве с Латорре? Я могу просить у вас дополнительных разъяснений?
— Да, конечно, если вы дадите мне обещание, что могу надеяться на ваше умение хранить тайну.
— Я обещаю вам хранить молчание самым строжайшим образом.
— Ладно, несмотря на то, что я мало вас знаю, я доверю вам нашу тайну… Мы хотим сделать Латорре президентом…
— Так я и предполагал.
— Значит, вы все-таки раздумывали над этим. Если наш план начнет осуществляться, нам нельзя будет сидеть сложа руки. Не только нам, но и самому Латорре придется совершить максимум возможного. Вы осознаете это, сеньор?
— Конечно!
— Но Латорре — офицер на службе. Он связан по рукам и ногам. Следовательно, ему надо уйти в отставку или хотя бы взять длительный отпуск.
— Я все понимаю. Но чем я сумею помочь вам?
— Очень многим. Нашему будущему президенту придется действовать нелегально до поры до времени. О его поездках наши противники не должны и догадываться! Визиты, переговоры и тому подобное должны проходить в полной тайне. Но противники догадываются, к чему клонится дело, и за полковником ведется неусыпное наблюдение. Поэтому надо отвлечь их внимание от его персоны. Мы долго искали ключ к решению этой проблемы и нашли его. Это… вы, сеньор!
— Я? Прекрасно! Но скажите мне, что именно я должен, по вашему разумению, делать?
— Отвлекать внимание наших противников от настоящего Латорре.
— То есть они должны принять меня за него?
— Да.
— Быть может, я обязан занять его должность и исполнять служебные обязанности, в то время как сам он скроется и будет спокойно работать на благо вашей партии?
— Нет, нет, вам, разумеется, не придется занимать его должность. Мы сделаем по-другому: Латорре испросит отпуск, чтобы подкрепить свое пошатнувшееся здоровье на какой-нибудь отдаленной эстансии или асиенде. Туда, надев его униформу, поедете вы. Все примут вас за Латорре, все убедятся, что вы поправляете здоровье в полном уединении. Тем временем Латорре будет инкогнито разъезжать совсем в других местах, собирая своих приверженцев, разрабатывая свои планы, а когда настанет время, он начнет действовать.
— А что будет со мной, когда настанет это самое время?
— Вы продолжите свое прерванное путешествие и получите самые убедительные доказательства нашей признательности вам.
— Вы имеете в виду какую-то плату?
— Плата! Ну что вы? Назовем лучше это гонораром, дотацией или чем-то подобным. Определите размер суммы, какую вы полагаете достаточной, чтобы возместить понесенные вами потери.
