стояла она — большеглазая, с румянцем цвета недозрелой брусники; на носу и щеках — такая знакомая татуировка! Что? Она не узнает его? В глазах Тымкара мутнеет, ему кажется, что все смотрят только на него и сейчас узнают и прогонят…
Рядом с Тымкаром стоит в нарядном плаще из шкурок бакланов его сын Тыкос, А около девушки — ее мать; лицо морщинистое, щеки осунулись, плоская грудь высоко вздымается. Ей чудится, что все уже заметили ее волнение. Она смотрит на Тыкоса — такого стройного, каким когда-то был Тымкар. И перед ее мысленным взором мелькают картины их кратковременной встречи. Кайпэ оглядывается на мужа. Гырголь не смотрит на нее; он, как и все, разглядывает таньга.
Губы Кайпэ дрожат. Так похож этот юноша на Тымкара! Но почему же она не знает его? Разве он раньше никогда не приплывал к ним для обмена ремней, жира, лахтачьих шкур?
А дочь, заметив, что какой-то чукча не спускает с нее глаз, потупилась, зарделась.
— Однако, что же вы медлите? — по-хозяйски спросил Гырголь. — Идите в стойбище. У нас праздник раздачи.
Уэномцы направились к ярангам оленеводов.
— Зачем пришел этот человек другой земли? — осведомился Гырголь.
— Мы встретились с ним в пути, — уклонились от прямого ответа гости.
— Этот таньг — непонятный таньг, — услужливо пояснил взрослый сын Кочака Ранаургин.
К стойбищу шел Омрыквут.
«Непонятный таньг»? — старый Ляс прищурил глаза.
— Однако, почему непонятный? — вмешался Элетегин. — Таньг человек; он нового закона торговли хочет: за винчестер — двух песцов. Его зовут Ван-Лукьян.
Гырголь насторожился.
— Он уже заставил американов давать товары по новому закону, — продолжал Элетегин.
— Пустое болтаешь, — перебил его хозяин Амгуэмской тундры.
Повелительный тон Гырголя смутил чукчей. Из яранг выглядывали женщины с малыми детьми, Вээм, какой-то совсем дряхлый, несуразный старик. Тымкара никто не узнал. Только Омрыквут долго и пристально вглядывался в Тыкоса. Что-то далекое, полузабытое напомнил ему этот охотник.
Усталые за день, после сытного ужина чукчи разбрелись по ярангам, и вскоре стойбище заснуло.
Гырголь направился в ярангу, где остановились Вээм и ее муж Енок. Однако Вээм там не оказалось.
— Я сам ищу ее, — поспешил успокоить хозяина тундры муж Вээм.
Но это была неправда. Енок и Вээм договорились, что с наступлением сумерек Вээм пешком уйдет отсюда в сопровождении пастуха из стойбища Канкоя. Так она и поступила.
— Иди, ищи! — кричал Гырголь на Енока. — Пока не приведешь ее ко мне, я не дам тебе никаких товаров. Ты, видно, слабый человек, если жена тебя не слушает. Уходи! Мои глаза не хотят смотреть на тебя!
«Не нужны твои товары! Сам поеду на берег, — уходя с праздника раздачи, думал муж Вээм. — А потравишь пастбище — убью!»
Вакатхыргин не спал (старый тоже приехал на ярмарку). Он разыскал Тымкара, вызвал его из яранги.
— Где так долго жил, Тымкар? Совсем забыл старика.
Тымкару хорошо с ним. Он — как отец. Вспомнилась зима, прожитая в Ванкареме.
Голова старика обнажена. Седые волосы серебрятся при лунном свете.
Влажная тундра сочится, чавкает под ногами.
— Искал счастье, — после долгой паузы ответил Тымкар. — Вот скоро сам уже стариком стану…
— Да, плохо живут чукчи. Плохо.
— Я думаю тоже так. Но как сделать, чтобы стали лучше жить? Никто не знает. Даже таньг Богораз не знает. А многое знал. Умный таньг. Теперь пришел таньг Ван-Лукьян. Говорит — я знаю, помогайте мне. Прогоним американов, убьем Гырголя. Тогда новая жизнь начнется. Уже многих американов прогнал. Джона — тоже.
— Как мог он прогнать его? Разве сильный очень? Почему чукчи не могли?
Тымкар рассказал.
Сутулый, рослый, суровый, старик молчал.
— А где Эмкуль? Как живет она?
Вакатхыргин шумно раскуривал трубку, потом вытер глаза, разъеденные дымом.
— Дочка… Эмкуль… Погибла Эмкуль.
— Эмкуль? — Тымкар остановился, смотрит в заблестевшие от слез глаза старика.
— Распутник он! Гырголь погубил дочь. Гордая.
Ушла. Замерзла. Гырголь нарушил правила жизни, — старик выбрасывал изо рта клубы табачного дыма, которые тут же бесследно исчезали в лунном свете. — Много людей погубил Гырголь.
Луна заходит за облака. С севера тянет холодом. Вакатхыргин смотрит на небо.
— Льды близко, — говорит он.
Тымкар и Вакатхыргин медленно идут по тундре.
— Дни уходят. Много зим позади. Долго жил, состарился.
Тымкар молчит.
— Умру скоро.
«Зачем он пришел сюда? — думает про старика Тымкар. — Не отомстить ли за Эмкуль?»
— Ты много видел, Тымкар. Ты расскажи чукчам, как надо жить. Мой язык устал говорить им. Состарился я, — как сына, старик берет его нежно за плечи, усаживает на кочку, опускается сам.
Долго сидят они тут. То думают, то говорят.
— Гырголь теперь называет себя хозяином тундры. Стаду его нет числа. Много людей губит. Безобразничает.
— Как можно быть хозяином тундры? Байдара, что ли?
— Жизнь изменилась, Тымкар. Если приходят сюда за пушниной другие люди, Гырголь убивает. Много рассказал мне пастух Кутыкай. Однако боятся чукчи Гырголя.
Тымкар и сам уже многое слышал о том, что творится в тундре. Не одну бессонную ночь провел он, думая, как сделать, чтобы чукчи жили лучше. Ван-Лукьян говорит, что для этого нужно прогнать американов и шаманов, отнять вельботы у богатых и отдать их охотникам, оленей поделить между бедными пастухами. Тымкар и сам думает, что это было бы правильно. Хорошо, если бы все чукчи думали так!
Упомянутое стариком имя Кутыкая отвлекло Тымкара от своих мыслей. Кутыкай… Как мог он рассказывать о хозяине, если для него он отобрал тогда у Тымкара Кайпэ?
— Разве Кутыкай стал другим человеком? — спросил он и, не ожидая ответа, рассказал Вакатхыргину про аркан.
— Раньше слепым был Кутыкай, как новорожден' ный щенок. Теперь стал зрячим. Другие пастухи тоже не любят Гырголя. Хуже волка, говорят про него, Эмкуль… — хотел что-то еще сказать старик, но не смог. Слезы снова застлали его глаза.
Сердце Тымкара наполнилось гневом. Почему же чукчи не прогонят Гырголя? Эти мысли вернули его к давно минувшим событиям. Вспомнил свое посещение стойбища Омрыквута. Нет, всю жизнь у Тымкара не было гнева на Гырголя из-за Кайпэ. Тымкар не нашел стойбища, она стала женой Гырголя — вот и все. Но теперь, когда Тымкар узнал об Эмкуль, когда он так много узнал о Гырголе, гнев кипел у него в сердце.
Луна скрылась. Темно. Где-то неподалеку журчит ручей да изредка доносятся звуки бубна. Это шаманит Ляс. Он искренне убежден, что связан с духами.
Стойбище спит. Только у Омрыквута старческая бессонница. Да Кайпэ бредит в полудреме. Вместе с дочерью она убегает от Гырголя… «Уйду», — слабо шепчут ее сонные губы.
Скоро рассвет. Но Кочнев и Элетегин еще не вернулись из стада. Кочнев решил ночью, без хозяев, поговорить с пастухами.
Вакатхыргин и Тымкар подходят к стойбищу.
— Ты, однако, напрасно не взял Эмкуль в жены.
Тымкар молчит.
