Бегом на шпильках

Меня почти парализует от страха.

— Мел… Мне ужасно жаль, но я не знаю, о чем ты говоришь.

— А пока еще никто не знает, даже Тони. Я подумала: ты лучше знаешь, как рассказать ему.

— Да о чем рассказать-то?!

После многочисленных подталкиваний с моей стороны высняется, что на прошлой неделе Мел поскользнулась в душе и ушибла спину. Она не придала этому большого значения, но к вечеру боль стала такой невыносимой, что соседка по квартире вызвала «скорую». Рентген показал трещину в позвонке. А костная авторадиограмма подтвердила низкую концентрацию минералов в костях, что, по мнению врачей, способствовало образованию трещины. Тот факт, что позвонок треснул с такой легкостью, свидетельствует о том, что снижение концентрации костных минералов достигло определенной стадии. То есть Мел своим голоданием довела себя до остеопороза. Врач сказал ей: «Я могу лишь строить предположения, но мое мнение такое: работа, постоянно требующая значительных усилий, серьезно увеличивает риск появления второй трещины».

Так что Мел не будет танцевать в «Алисе в Стране чудес». Возможно, она больше не будет танцевать вообще.

Глава 49

Прошло два дня, а терзания Мел все никак не выходят у меня из головы. В один из моментов она даже вскрикнула: «Ох, Натали! Ну почему плохие вещи всегда случаются с хорошими людьми?!» Словно протянула свою тоненькую ручку сквозь мою грудную клетку и сдавила сердце так, что оно засочилось кровью. Я была потрясена. Все считают Мел глупышкой. Вся эта ее наивность, все эти ее хихоньки подрывают ее талант, ее одаренность. Все стараются приласкать ее, побаловать, относятся к ней снисходительно, и я тут не исключение. Погладить по головке, назвать «солнышком», тихонько подсмеиваясь при этом над ее кукольной шепелявостью. Но остеопороз превращает ее в серьезную личность. И это ужасно.

Чувство вины и стыда не мешает мне, однако, съесть богатый кальцием завтрак: мюсли с полужирным молоком, клубничный йогурт с низким содержанием жиров и кусочками сушеного инжира, а также стакан свежевыжатого (не из концентрата) апельсинового сока. Надеюсь, у Мел все будет хорошо. Бедная Мел. Я еще дважды звонила ей и натыкалась на автответчик, но она мне так и не перезвонила. Я знаю: она расстроилась, когда поняла, что я не хочу помочь ей и сообщить эту новость Тони. Но, в конце-то концов, у кого трещина в позвоночнике? С какой стати так беспокоиться о Тони?

Я предложила ей перестать обращаться с Тони как с нежным растением. Мел сказала, мол, а что, если она ему разонравится, когда наберет в весе? На что я ответила (отчасти чтобы успокоить ее, но в основном потому, что я и в самом деле так думаю):

— Я никогда не видела, чтобы мой брат в кого-нибудь влюблялся, пока не встретил тебя.

Вообще-то я даже собиралась провозгласить это любовью с первого взгляда, но все же передумала.

— Клянусь, Мел, именно ты — любовь всей его жизни. Он же обожает тебя. Он никогда ни с кем не вел себя так, как с тобой. Никогда в жизни. И я думаю: этого уже не изменишь, что бы ты ни делала.

А тем временем, — возможно, опять же, благодаря Мел, — бронирую себе билет. Я лечу на реактивном самолете (одним рейсом с мамой, отчего блеск данного события несколько тускнеет) через три недели. Билет с открытой датой, то есть обратно я смогу улететь, когда захочу. От мыслей о белом песке и бирюзовом море у меня начинают течь слюнки, но я почему-то никак не могу собраться с духом и купить себе рюкзак. Вчера, прежде чем заплатить турагентству, я позвонила Робину. Сказала, что если он возражает, то я просто смотаюсь туда на пару недель — и все. Мол, трехмесячная поездка — это вовсе не моя идея, но все вокруг только и делают, что угрожают мне неким «приключением», хотя, если он считает, что прерывать занятия нехорошо…

— Натали, — ответил Робин. — Как правило, я не поощряю того, чтобы мои ученики отправлялись в длительное путешествие практически сразу же после начала курса. Чтобы получить квалификацию, нужно отработать как минимум шестьсот часов, и если ты хочешь начать преподавать самостоятельно до того, как тебе стукнет сто пять лет, то придется с этим смириться. Мне нужно знать, насколько твердо ты все для себя решила. («Ой, конечно, твердо, еще как твердо, и если ты скажешь „нет“, я никуда не поеду!») О’кей. Но еще очень важно правильно выбрать время. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы заставлять тебя, если сейчас твои мысли заняты чем-то другим. В общем, так. Я сделаю исключение, и эти первые несколько недель мы будем считать предварительной подготовкой. Я бы предпочел начать с самого начала, когда ты вернешься. Ну, что, назначаем следующее занятие?

Потрясенная его доброжелательностью, я буквально рассыпалась в благодарностях. Хотя и опешила слегка из-за того, что меня рассматривают в качестве ученицы «с особыми потребностями». В общем, как бы то ни было, завтра в 16:30 я должна быть в студии. Я с удовольствием отправилась бы туда прямо сегодня, но сегодняшний день — сущий кошмар. Мне нужно написать небольшую заметку для театрального друга Мэтта. Потом заскочить в кулинарию, чтобы миссис Эдвардс показала мне, как готовить капучино и управляться с ломтерезкой. Потом надо бы сделать стрижку. Еще нужно позвонить в банк, договориться о превышении кредита. И наконец, Бабс с Саймоном пригласили меня сегодня вечером на ужин, и мне хотелось бы купить им какой-нибудь подарок. Учитывая, в каком состоянии был Саймон во время нашей последней встречи, шампанское и вообще алкоголь, как мне кажется, абсолютно неуместны. Бабс сказала, чтобы я не вздумала что-нибудь приносить, но мне самой хочется. Я была тронута и одновременно шокирована, когда она позвонила: мы ведь никогда раньше никуда не приглашали друг друга официально, «по-взрослому». И выпалила, не подумав:

— Пожалуйста, не считай, что ты обязана приглашать меня!

И в ту же секунду почувствовала себя неблагодарной скотиной. К счастью, Бабс восприняла мои слова правильно и ответила в том же духе:

— Пожалуйста, не считай, что ты обязана приходить!

— Я хочу, очень хочу, — сказала я поспешно, едва удержавшись от неуместных вопросов, так и вертевшихся на языке.

А я не поставлю Саймона в неловкое положение? Не получится так, что все мы только и будем думать, что о том нападении в баре? Неужели Бабс ничего не имеет против слонихи в своей гостиной?

— Если ты беспокоишься насчет Саймона, то прошу тебя: ради бога, не надо, — заявила Бабс абсолютно беззаботным тоном, в то время как я, вся съежившись, усердно корчила в телефон рожи из разряда «пожалуйста, только не это». — Он сам ужасно хотел, чтобы ты пришла: начать с нуля и все такое. Обещал на этот раз не набрасываться на тебя за канапе!

— Иди ты, Бабс!

— О, я знаю, — ответила она, изображая притворное отвращение. — Канапе. Никому не говори.

Мне отчаянно хотелось спросить, будет ли Энди.

— А кто-нибудь еще будет?

— Только один человек, — промурлыкала Бабс.

— Кто-нибудь, кого я знаю? — сказала я, стараясь придать голосу безразличную звонкость.

— Это будет сюрприз, — пропела она. — Могу подсказать: я подумала, сейчас самое время, чтобы вы наконец-то помирились и поцеловались. Увидимся около восьми.

Это значит: да!

Несусь к своему парикмахеру: он хоть и базируется в захолустном Хендоне, но душой навеки в Сохо. Стюарт из тех геев, кого Мэтт называет маргаритками. Первое, что он сказал мне, было: «Знак зодиака?» Когда же я ответила, что не знаю, во сколько точно родилась, он заставил меня звонить маме. Та тоже не смогла с ходу вспомнить, и тогда Стюарт велел мне обязательно выяснить и доложить при нашей