Бегом на шпильках

никак, покуда кто-нибудь, кто в три миллиона раз талантливее тебя, не добьется успеха, и вот тогда, — скажем, потому что тебе крупно повезло и ты тоже оказался родом из Уэльса, — воротилы шоу-бизнеса примутся обхаживать и тебя. И тогда твой альбом-ошибка, — давайте назовем его «Фальшивое искусство», — въезжает в чарты на плечах чужого таланта.

— А тебе не кажется, что это как-то связано с тем, что «Эйситейт» может стать «номером один» в четверг? — тихо говорю я. — И с тем, что «Додж Китти» подписали контракт с «Ураном»?

Крис реагирует так, словно я только что ткнула его в глаз барабанной палочкой.

— Нет! Какого хрена ты имеешь в виду?!

Он даже задыхается от возмущения.

— Я имею в виду, — говорю я спокойно, словно какая-то таинственная сила вкладывает слова прямо мне в рот, — что и те, и другие из Донкастера. И у тех, и у других одинаковые космы на голове. Они одеваются в одинаковое не пойми что. И у них одинаковое звучание. А «Монстры» похожи на них почти во всем, за исключением чертова звучания. Но это как раз легко можно поправить, правда? Так что вы, парни, теперь у этих звезд в неоплатном долгу.

Лицо Криса становится бледным. Я сижу, подложив руки под себя, и очень надеюсь, что он меня не ударит. Резким поворотом руля он бросает несчастную «вольво» к тротуару. Кровь вскипает у меня в венах. Словно это не кровь, а ракетное топливо. Я сказала Крису то, что думала. Я сказала это потому, что надеялась: у нас свидание. И еще потому, что не желаю быть куколкой для услады глаз.

Теперь-то я понимаю, что несколько перебрала. Я, которая жаждет совершенства во всем, из объекта желания превращаюсь в простую статистку! Получается, мне хочется быть красавицей, но я не желаю, чтобы со мной обращались как просто с красавицей? А может, дело в том, что мне хочется получить все сразу: и внешность, и статус, и уважение?

Крис с хрустом дергает ручник, — так, словно ломает чьи-то шейные позвонки. Втягиваю голову в плечи. Надо было держать язык за зубами.

— Натали.

— Да? — тоненько пищу я, вздрагивая от звука собственного имени. Куда подевалась «принцесса»?

— Тебе вовсе не обязательно идти со мной, если тебе не хочется. Давай, я посажу тебя в такси?

Перевожу взгляд на Криса и вижу, что ему действительно очень хочется посадить меня в такси.

— Удачи тебе с Пирсом, — выдавливаю я из себя, нащупывая ручку дверцы.

— Спасибо, — отвечает Крис.

Он смотрит мне прямо в глаза и говорит это так, словно и в самом деле слышал то, что я сказала.

Доползаю до дома и застаю Энди на кухне: он стоит, держа в одной руке новый утюг, а в другой — инструкцию.

– «Познакомьтесь со своим утюгом», — бормочет он, когда я выглядываю из-за двери. — Твввою мматть!

— Тебе совершенно незачем было покупать утюг, — говорю я застенчиво. — Мог бы взять мой.

Энди улыбается.

— Где ж ты была раньше? — отвечает он. — Ненавижу тратить наличку на всякую ерунду, вроде утюгов. А почему ты вернулась? Что случилось с тем парнем? Как там его? Пис-Пис?

— Пирс! — Из меня вырывается непроизвольный смешок, но я встревожена. Он что, так и будет вести себя как нянька?! — Мы решили, что будет лучше, если Крис побеседует с ним с глазу на глаз.

Энди, было, открывает рот для ответа, но его прерывает звонок в дверь.

— Интересно, кто это. Лично я никого не жду.

— Это ко мне, — ухмыляется он, быстро проносясь мимо. Наблюдаю за ним с плохо скрываемым неодобрением. Вот тебе и «не стесняйся, чувствуй себя как дома»!

Слышно, как Энди открывает дверь. Из коридора доносится высокий дискант:

— А вот и я! Четырнадцать с полтиной. Ага. Бывай, старик!

Десять секунд спустя Энди торжественно вносит на кухню две здоровенные коробки с пиццей. Сладковато-жирный запах картона и подгорелого сыра сродни оскорблению.

— Одна — с говяжьим фаршем, — объявляет он, — другая — вегетарианская, то есть, в принципе, тост с салатом. Ты ведь меня выручишь, правда?

— Я?! Нет, что ты, я не… — начинаю, было, я.

Мои руки панически дрожат, улыбка стухает сама собой.

Вместо ответа Энди молча открывает верхнюю коробку. Мне совсем не хочется туда заглядывать, но картина неодолимо манит и влечет, как сцена автокатастрофы.

— Погоди, я достану тебе тарелку, хорошо? — хриплю я.

— А где они? Ты садись, я сам.

Молча указываю рукой на буфет. Энди вынимает два больших обеденных блюда.

— Я… я не могу… я не ем из таких… Слишком большие.

— Ага, понял.

Наклонившись, Энди извлекает из буфета блюдце, а я думаю: «Я ведь не сказала: „да“».

И, тем не менее, протягиваю ему нож. Лезвие врезается в толстое тесто, которое легко поддается, источая влагу, словно любовница. Я наблюдаю.

— Какую тебе? С говядиной, с салатом или и ту, и другую? — спрашивает Энди.

— С салатом, — слышу я свой голос. — Одного ломтика достаточно.

Жду возмущенного вскрика: «Одного ломтика?! И все?! Да этого же на один зуб! Возьми еще! Возьми сразу пять! Там еще много в коробке! Один ломтик! И т. д., и т. п. …»

Но Энди просто подцепляет один ломтик и кладет на мое блюдце. Без комментариев. Отступать некуда.

Побежденная, я сажусь, будто опускаюсь на электрический стул. Ломтик вегетарианской пиццы лежит прямо передо мной: кусок жирного яда, забивающий ноздри, налипающий на одежду своим теплым, острым запахом. Резкий аромат зеленого перца явственно выделяется на фоне плотного, маслянистого зловония сыра. Я не ем сыр. Сыр — это сплошной жир, в который для виду добавили чуток протеина.

Не хочу касаться этой гадости руками, но и приборами пользоваться тоже не могу, чтобы не выглядеть как мой папа, «разбирающийся с будущими детишками». И вот я беру это жеманно отставленными пальцами, — в первый раз в жизни пробую такую тяжелую пищу! — и откусываю крошечный кусочек. Потом еще один. На этот раз — побольше. И еще. И еще, и еще.

— Buon appetito! — желает мне Энди с набитым ртом.

Глава 22

Что меня действительно восхищает в Бабс, так это ее умение всегда находить оправдание своим поступкам. Покупка — наперекор мнению родителей — громоздкого агрегата для приготовления капучино (четыре часа — чтобы оттуда тонюсенькой струйкой вытекло мизерное количество жиденького кофе, и семь часов — на последующую чистку) объяснялась так: «Когда-нибудь это станет бесценным антиквариатом». Трата недельной зарплаты на несчастливые лоторейные билеты завершилась легкомысленным взмахом руки: «Если б я этого не сделала, то до сих пор мучалась бы мыслью, что могла б ведь уже стать миллионершей». А поедание шоколадки «Тоблероне» размером с взлетное поле оправдывалось фразой: «Мне срочно нужен был заряд энергии».

Я следую ее впечатляющему примеру, пытаясь найти оправдание пицце:

Дело не в том, что есть; главное — сколько есть. (Нет, этот аргумент мне не нравится).

Нет такой пищи, которая по сути своей была бы вредна для здоровья. (Если только ее не приготовил