дырочки вылетали с вполне приличной силой камешки размером до лесного ореха. Пещера слишком недвусмысленно заявляла о себе, чтобы это можно было оставить без внимания. И пещера открылась практически мгновенно — всего два раза пробуривали шпур и взрывали его аммоналом, благо компрессор, пневматический перфоратор и аммонал были под рукой. Чего под рукой не было, так это света — один единственный фонарь на шестерых. Потому — обследование новооткрытой пещеры пришлось отложить на следующий день, ограничившись на сейчас первой сотней метров. Но даже эта сотня метров обещала, что пещера будет необычной — буквально в пяти метрах за взорванным проходом начиналась щелевая галерея шириной всего метр и высотой десять — и по всей ее правой стене на высоте груди шла полочка с кустами таких геликтитов, каких никто из нас не видел даже на картинках. Как в музее. А дальше галерея выпадала в компактный сферической формы зальчик со снежно-белыми гипсовыми сталагмитами. И в конце зальчика была та самая узость, в которую вшестером с единственным светом было лезть совсем глупо.
На следующий день штурм готовился по всем правилам. Конечно, все на участке имели дело с пещерами, но ни у кого, кроме меня, опыта первопрохождений не было. Поэтому весь вечер пришлось объяснять стратегию и тактику, готовить топосъемочный комплект, проверять захваченные из Москвы веревки и веревочную лестницу, учинять тренировку в технике лазания. На первый взгляд лестница кажется совсем тривиальной штукой, но это не так. Если не знать приемов обращения с ней, основная нагрузка будет приходиться не на ноги, а на руки и на брюшной пресс, а это может за десяток метров измотать кого угодно. Веревка еще сложнее — на ней без специальных приспособлений держаться уже никак не возможно. Вся эта подготовка была, конечно, сплошным пижонством — в известных частях пещер Кугитанга на удивление не было ни одного вертикального участка и, соответственно, шансы на то, что мы столкнемся с вертикалями в Промежуточной, были исчезающе малы. Но не похвастаться опытом и снаряжением при таком хорошем поводе — было бы не в моем стиле.
Хрен там шансы малы. Вертикали начались ровно в двух метрах от места нашей вчерашней остановки, хотя разматывать лестницы и веревки пришлось еще полусотней метров дальше.
В ту пору мы еще оставались идеалистами и верили в то, что если пещера оправдает надежды и в ней окажутся гипсовые залы, аналогичные покореженным и закопченным туристами и вандалами в пещерах Хашм-Ойик и Таш-Юрак, то мы пещеру отстоим и рушить не дадим. Хотя иллюзий, что ее можно будет сохранить, если она окажется с кальцитовыми натеками, не было уже тогда — сохранить «залежи оникса» на пущенном в разработку ониксовом руднике было в то время невозможно. Но если вдруг вблизи от входа оникса не будет, то сохранение пещеры — уже предмет для обсуждения. К сожалению, как оказалось буквально через несколько часов — только для обсуждения. А перед спуском же дошло чуть ли не до драки — начальник участка Слава Маркарянц отбирал у рабочих, собравшихся с нами на экскурсию, пилы, взятые для того, чтобы «гипс пилить и делать ночники».
Наконец, треп закончился, и — полезли. Узость, остановившая нас в прошлый раз, через два метра оборвалась трехметровым уступом, достаточно, впрочем, узким, чтобы мы могли, не прибегая к лестницам и веревкам, спуститься в распоре. Сразу обрекая на уничтожение один из феноменов пещеры. Внизу вся щель была покрыта толстым слоем пещерного жемчуга — редчайшим типом конкреций, причем такого размера и чистоты, что мне за всю мою практику ничего подобного не попадалось ни до, ни после этого. Коридор так и был назван Жемчужной Щелью. Буквально через три дня вся эта удивительная россыпь была затоптана полностью…
Сразу за Жемчужной Щелью пещера уже открылась во всей своей полноте и неповторимости. Мы стояли на крошечном балкончике здоровенного зала, уходящего колодцем вниз метров на пятьдесят, и вверх на столько же. Зал потрясал воображение. Не натеками — их практически не было. И не размерами — в Кап-Кутане Главном есть залы и побольше. А тем, что характерно именно для Промежуточной — совершенством и необычностью. Все стенки и потолки были округлыми, без единого угла — как будто слились воедино несколько десятков гигантских мыльных пузырей. Все было окрашено в кроваво-красный цвет какой-то очень необычной глиной. В качестве завершающего аккорда — поверх этой глины звездами сияли маленькие кристаллы гипса, блестками отсвечивающие с самых дальних стен.
Именно в тот момент, когда мы стояли на балкончике, и прозвучали впервые слова «Братцы, а ведь мы где-то на верхних этажах Кап-Кутана!». Не то, чтобы они были особо провидческими — близкое соседство двух крупных пещер просто не оставляло другой возможности — но впервые всерьез пришло осознание грандиозности всей системы пещер. Разбросанные в радиусе нескольких километров Кап-Кутан Главный, Хашм-Ойик и Таш-Юрак до этого момента воспринимались хоть и большими, но все-таки конечного размера пещерами. Обнаружение точно в центре образуемого ими треугольника еще одной крупной полости ставило уже не перед подозрением — перед фактом, что система едина, и что она — одна из крупнейших на планете Земля. И одна из самых труднопроходимых. Знать бы тогда, что паршивый километр до Кап-Кутана Главного придется проходить пятнадцать лет, а стыковка с остальными полостями системы и через пятнадцать лет останется такой же труднодостижимой…
Итак, для дальнейшего продвижения просматривалась единственная возможность — спуститься метрами восемью ниже на следующий балкончик и обойти зал вокруг по узкой наклонной полочке — на той стороне примерно на нашем уровне чернела арка в следующий объем, и полочка туда, казалось, доходила. Вот здесь и пригодилась лестница — чтобы навеситься до того балкончика, да и веревка — чтобы попытаться организовать хоть какую-то страховку на полочке.
Совершенно не понимаю, почему в течение пары последующих лет, пока не были развернуты мощные горные работы и вся эта часть пещеры не была оборудована деревянными лестницами и балконами, никто с этой полочки не улетел. Скальных крючьев не было, а без них устроить из веревки хотя бы элементарные перила не удавалось. Полочка закруглялась, и была узкой, покатой и скользкой, а зал — достаточно велик, чтобы идущие в связке сдернули друг друга и долетели до низу прежде, чем веревка, привязанная у конца полки, успела бы натянуться. Когда мы в 1988 году после многолетнего перерыва опять воспользовались этим входом (к тому времени в пещеру было пробито еще два), оборудование, выстроенное самоцветчиками, уже сгнило и порушилось, и мы попробовали идти по старинке. После того как в колодец улетело две сепульки и чуть не улетел один человек, пришлось потратить почти сутки на битье крючьев и навеску всевозможных перил — жить-то хочется. А всякие антраша, считавшиеся в молодости нормой, теперь уже выглядели разновидностью русской рулетки.
За полкой случилась развилка. Тот объем, по которому мы до сих пор шли, несмотря на внушительные размеры, оказался не главной галереей пещеры, а небольшим боковым притоком. Главная галерея проходила здесь — с мощными глиняными холмами, намытыми когда-то прежде протекавшей рекой, с такими объемами, что хоть на подъемном кране разъезжай, и — пустая. Как в Кап-Кутане. То есть без единого натека.
Сначала нам не повезло. Привычка в любой пещере по возможности двигаться по течению подземной реки привела в единственную часть пещеры, полностью лишенную всяких украшений. Но оригинальную. Колоссальных размеров зал, начавшийся сразу за развилкой, противоречил всем нашим представлениям о том, что в пещерах бывает, а чего не бывает. Обычно, если объемы маленькие, то они и есть маленькие, а если уж большие, то по всем направлениям большие. Сама идея зала с плоским, растрескавшимся, как такыр в пустынях, глиняным полом, и плоским же потолком высотой всего три-четыре метра, полностью противоречила его длине мало не в двести метров и ширине за полусотню. Кончался зал не менее дурным образом — плавно растекаясь лабиринтом трубообразных ходов диаметром от метра до полутора, полностью вымазанных полужидкой глиной недавнего паводка. Так что, потратив пару часов на блуждание по этим залу и лабиринту, мы протрубили отбой и переключились на верхнее течение реки.
Между прочим, что интересно, так это откуда берутся паводки. В некоторых частях пещер системы Кап-Кутан и, в частности, в нижнем течении Промежуточной, они, несмотря на полную и безнадежную сухость пещеры, все-таки регулярно бывают, хотя ни одному спелеологу не довелось увидеть их живьем. Тот лабиринт труб, в который мы попали при первопрохождении, уже лет через пять был полностью замыт глиной и от него остался единственный узкий проход в южные районы пещеры, исследование которых началось только спустя десятилетие. И даже этот проход на моей памяти перекрывался глиняными пробками дважды. По всей видимости, паводки не связаны с катастрофическими дождями — группа
