нашу музыку не воспринимают».
На Канарах группа выступала перед российскими матросами. «Обычно мы ведем концерт на английском языке, — продолжал Альберт. — А здесь мне взбрело в голову выкрикнуть несколько фраз по- русски. Тут же рев, крики, вскинутые вверх руки. Наши земляки остались очень довольны. Это был лучший наш концерт!»
Концерт — это кульминация всех усилий, репетиций, поиска аппаратуры, создания репертуара. Это не просто выход музыканта на авансцену. Для публики, которая собирается на концерт, музыкант — это всегда вождь, зовущий на последнюю, решающую битву. И это отнюдь не метафора. Я помню, как осенью 1986 года в ДК вагоноремонтного завода в Перове состоялся первый московский фестиваль хэви-метал, в котором приняли участие многие популярные «тяжелые» группы середины 80-х — «Кросс», «Легион», «99 %» и другие. К этому ДК были стянуты превосходящие силы МВД — идти на концерт пришлось сквозь строй пеших и конных милиционеров, а также — свору милицейских овчарок. Одних «воронков» я насчитал штук тридцать разных размеров. Разумеется, народ в зале рубился так, словно это был последний день в жизни. У входа в зал, заложа руки за спину, стоял шкафообразный милицейский полковник, к нему то и дело подбегали молоденькие лейтенантики и, указывая на кого-то в зале, что-то кричали ему в самое ухо. Однако полковник только молча мотал головой. Интересно, что на этом фестивале так никого и не повязали.
Разумеется, рок-музыка призывает бороться не с милицией. Просто самая большая проблема современного человечества заключается в том, что сотни тысяч подростков при попытке войти во взрослую жизнь сталкиваются с колоссальными проблемами адаптации. Школа учит многому — физике, химии, математике, но она не учит одному: как стать коммуникабельным человеком, как безболезненно пережить момент взросления. На эти проблемы накладывается и стремление молодежи доказать, что она тоже что-то стоит в этой жизни. Но так как в мире сегодня существует перепроизводство человеческих ресурсов, то парни и девушки, пытаясь реализовать свое «я», сталкиваются с самым серьезным противодействием. В результате взрослый мир в их воображении превращается в «юдоль зла», с которой они вынуждены бороться. В итоге рок-музыка стала прибежищем для многих молодых ребят и девчонок, которые испытывают трудности взросления. Рок дает им силы все эти препятствия преодолеть и двинуться дальше.
Борьба против зла — традиционный лейтмотив мировой рок-музыки. Вся атрибутика рока — железные кресты, цепи, да и вообще железные вещи — это все атрибуты героев, отправляющихся на бой с врагом или нечистой силой. В рок-музыке образ музыканта всегда напрямую связан с образом воина, гитара — его оружие. Недаром гитаристы держат ее, как правило, наперевес, как автомат, или имитируют колющие и режущие удары («Штыком коли! Прикладом бей!» — это слова из песни группы «Э.С.Т.»). В творчестве популярной в конце 80-х годов группы «Тяжелый День» была прямая отсылка к русскому ратнику, тем более что именно эта команда одной из первых в нашем «металле» приблизилась к русской песенной традиции. Другая известная наша группа «Черный Обелиск» воссоздала на сцене экзорцист, то есть ритуал изгнания дьявола. А музыканты группы «Коррозия Металла» выполняют на сцене языческий ритуал изгнания бесов.
Агональное (от др. — греч. agon — борьба, схватка) качество рок-музыки наиболее ярко проявилось в стиле хэви-метал. Здесь музыканты предстают перед публикой в образе молотобойцев или кузнецов, а кузнец в русских поверьях всегда наделен сверхъестественной силой. Он заковывает воинов в железные латы, сообщая им неуязвимость, и выковывает меч-кладенец, которым можно одолеть любую злую силу. А его воины — там, под сценой. Им идти в бой. Поэтому они трепетно внимают кузнецам-волхвам, слушая последние напутствия, криком поддерживая призывы биться с врагом до последней капли крови, лишь бы Русь была жива, а павший в бою «воцарствует в сонме героев». Практически весь русский рок основан на языческой традиции. Слияние с фольклором раскрепостило дух рок-музыки, придало ей мужской аспект национальной идеи, образовало форму.
Любопытно, что русские «металлические» языческие традиции уже в XIX веке были погребены под многими слоями запретов как светских, так и церковных властей, и только в 30-х годах XX века они вновь появились на поверхности жизни. Вся мифология тех лет имеет ярко выраженный «металлический» оттенок, «металлические» атрибуты проходили практически через все виды искусства — литературу, кино, живопись. От «Александра Невского» и «Снегурочки» до «Дневника Кости Рябцева». А песни? «Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца — пламенный мотор». Или это не «металл»? Недаром «Авиамарш» нашел свое место в репертуаре многих современных рок-команд. А вот еще строчка, за которую правоверный металлист пойдет в огонь и в воду: «Мы — кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи!..» Поэтому вполне можно сказать, что наш отечественный рок-н-ролл зародился именно в 30-е годы минувшего столетия.
А в 70-е годы героическое вдруг куда-то исчезло. И тогда молодежь ринулась в рок-музыку, зрелищное оформление которой, непосредственно представляющее схватку музыкантов с силами зла, вдохновляло на подвиги. К тому же рок-музыка, в особенности такие ее стили, как хард-рок и хэви-метал, имитирует звучание боя с его непрерывно нарастающим душевным напряжением, разрешающимся только в финальной части музыки или даже, как пишет известный социолог Андрей Игнатьев в своей книге «Структуры Лабиринта», в завершающей реакции зала. Можно сказать, что концерт заканчивается не тогда, когда заканчивает звучать последний аккорд, а действительно последней нотой, его финальным крещендо является овация публики.
Показательны в этом смысле концерты группы «Мастер», особенно когда вокалист вслед за учащающимся ритмом большого барабана начинает скандировать: «Здесь куют металл!!!» Публика подхватывает клич своего вождя, шум и крики нарастают с каждым ударом барабана, и в тот момент, когда за овациями зала уже почти не слышны звуки музыки, на высокой ноте вступает соло-гитара. Взметаются руки, вокалист начинает петь песню, ее мелодия кружится и танцует, увлекая за собой и музыкантов, и их болельщиков. Музыка вдруг смолкает, но публика в течение нескольких тактов продолжает повторять клич, стараясь кричать так же громко, как через усилители звучали гитары, дабы доказать, что собравшиеся в зале достойны своих кумиров.
Одним из лучших концертов, что довелось мне видеть, было выступление Виктора Цоя на Втором Ленинградском рок-фестивале. До этого его считали милым, но хилым романтиком. А тут Цой вышел на сцену — сам себе драйв, сам себе мощь. При этом Витя даже не пытался делать каких-либо шоу-движений, он просто стоял, а на его лице застыла безмятежность полюса холода, и только тушь от подведенных баков плыла по щеке. Зал подался к сцене лесом рук, огнем глаз, а Цой кидал туда, как в топку, свои хиты — «Бездельник», «Электричка», «Транквилизатор», — и лишь в самом конце выступления, исполнив на бис «Битника», он очнулся, поддался отклику зала и, войдя в экстаз, несколько раз воткнулся грифом гитары в стойку микрофона, на что колонки тут же прорефлексировали довольным уханьем, а зал откликнулся стоном, переходящим в крики «Браво!» и «Ура!».
Кстати, о публике.
Еще на знаменитых на всю Москву посиделках у Крупнова, где собирались многие известные рок- музыканты, да и просто интересные люди, много говорилось о значении публики для музыканта. «Вот у тебя есть творческий дар, ты находишь тексты, сочиняешь музыку, растешь в искусстве игры на гитаре, — говорил близкий друг Толика социолог Андрей Игнатьев, — но в какой-то момент ты сталкиваешься вот с какой проблемой: твой личный творческий рост возможен только при условии, что ты получаешь профессиональное признание, коротко говоря, если ты вступаешь в отношение с какой-то публикой и между вами, как говорят психологи, наступает раппорт, то есть взаимное подогревание: ты подогреваешь публику, а публика подогревает тебя. И речь идет не просто об эмоциональном разогреве, как это бывает на концерте, а об обмене идеями. Когда публика какие-то идеи проецирует на тебя, а ты эти идеи подхватываешь, развиваешь и возвращаешь публике, возникает резонанс. Но если нет адекватной публики или твоя публика, например, знать не знает о «металле» и «металл» не слушает, и не слушает не потому, что он ей не нравится, а потому что она — публика — существует в другом социальном пространстве, то ты вдруг понимаешь, что дальше над собой работать бессмысленно, потому что
