От удара в висок Тирион упал и стукнулся другим виском о палубу. Приподнявшись, он сплюнул кровь вместе с выбитым зубом. С каждым днем все краше, но на этот раз, пожалуй, сам напросился.
— Этот карлик чем-то обидел вас, сир? — спросил он невинно, утирая разбитую губу тыльной стороной ладони.
— Этот карлик у меня в печенках сидит. Хочешь сохранить зубы, что еще остались во рту, — не подходи ко мне до конца плавания.
— Легко сказать. Мы ночуем в одной каюте.
— Значит, ночуй в другом месте. В трюме, на палубе, мне наплевать, — сказал рыцарь и ушел, стуча сапогами.
Пенни нашла Тириона на камбузе — он полоскал рот водой с ромом.
— Я слышала, что стряслось. Тебе больно?
— Ничего… Одним зубом меньше. Мормонта я, кажется, ранил сильнее. Защиты от него, как ни грустно, ждать теперь не приходится.
— Да что ты ему сделал? — Пенни, оторвав от рукава лоскут, занялась кровоточащей губой. — Что ты сказал?
— Пару истин, которые сиру Безоару пришлись не по вкусу.
— Вот и зря. Разве не понимаешь, что больших людей нельзя задирать? Он мог бы тебя в море бросить, а матросы лишь посмеялись бы. Шути с ними, смеши их — так мой отец говорил. Твой не учил тебя этому?
— Мой называл больших людей мелкотой, и рассмешить его было не просто. — Тирион еще раз прополоскал рот и сплюнул. — Все ясно: мне надо учиться быть карликом. Может, ты меня поучишь между поединками и скачками на свинье?
— Охотно… Но за что все-таки сир Джорах тебя ударил?
— Всему причиной любовь — из-за нее-то я и сварил певца. — Ему вспомнились глаза Шаи, когда он закручивал цепь вокруг ее горла. Цепь из золотых рук. «Золотые руки всегда холодны, а женские горячи». — Скажи, Пенни, ты девица?
— Конечно, — покраснела она. — Кто захочет…
— Вот и храни свою девственность. Любовь — безумие, похоть — яд. Так ты не окажешься в грязном борделе на Ройне со шлюхой, чем-то похожей на твою утраченную любовь. — «И не будешь странствовать в поисках места, куда отправляются шлюхи». — Сир Джорах мечтает завоевать благодарность своей королевы, но я кое-что знаю о благодарности королей: рассчитывать на нее — все равно что иметь дворец в древней Валирии. Стой. Чувствуешь? Корабль движется.
— Да. Мы снова плывем! — просияла Пенни. — Ветер… — Она бросилась к двери. — Пошли поглядим — кто скорее?
Совсем еще девочка. Карабкается по деревянному трапу со всей быстротой, на которую способны ее короткие ножки. «Ладно, поглядим». Тирион поднялся на палубу вслед за ней.
Парус, вернувшись к жизни, вздувался и опадал, красные полоски змеились. Матросы тянули шкоты, помощники выкрикивали команды на волантинском, гребцы в шлюпках поворачивали к судну, налегая на весла. Задувший с запада ветер играл с плащами и снастями, как озорное дитя. «Селасори кхорун» вновь тронулся в путь.
Может, они еще и доберутся до Миэрина.
Тирион поднялся на ют, и вся его веселость пропала. За кормой сияла сплошная голубизна, а вот на западе… Никогда он не видел, чтобы небо было такого цвета.
— Полоска на левой половине щита, — сказал он Пенни, показывая на тучи.
— Что это значит?
— Что к нам подкрадывается очень большой ублюдок.
К ним, как ни странно, поднялись Мокорро и два его огненных пальца — обычно они показывались на палубе только в сумерки.
— Вот он, гнев божий, Хугор Хилл, — торжественно изрек жрец. — С Владыкой Света шутки плохи.
— Вдова сказала, что этот корабль не дойдет до места своего назначения. Я понял это так, что капитан изменит курс и пойдет на Миэрин… или что ты со своей Огненной Рукой захватишь корабль и доставишь нас к Дейенерис. Но вашему верховному жрецу открылось нечто другое, верно?
— Верно. — Голос Мокорро звучал, как погребальный колокол. — Ему открылось вот это. — Посох жреца указывал на запад.
— О чем это вы? — растерялась Пенни.
— Да так. Сир Джорах изгнал меня из каюты — можно мне будет укрыться в твоей?
— Разумеется…
Часа три корабль мчался, подгоняемый ветром. Западный небосклон из зеленого сделался серым, а после черным. Стена темных туч бурлила, как позабытое на огне молоко. Тирион и Пенни, держась за руки, затаились у носовой фигуры, чтобы не попадаться на глаза морякам.
Этот шторм в отличие от прежнего свежести и очищения не сулил. Капитан вел корабль курсом северо-северо-восток, пытаясь отвернуть хоть немного в сторону.
Напрасная попытка. Волнение усиливалось, ветер выл как безумный, «Вонючий стюард» поднимался и падал. Позади ударила лиловая молния и прокатился гром.
— Все, пора. — Тирион взял Пенни за руку и увел вниз.
Милка и Хрум просто обезумели от страха. Пес, заливаясь лаем, сбил Тириона с ног, свинья загадила всю каюту. Пока Тирион убирал дерьмо, Пенни унимала животных.
— Мне страшно, — призналась она.
Они закрепили и привязали все, что могло оторваться. Корабль болтало со страшной силой.
Умереть можно и похуже, чем утонуть. Ее брат и его лорд-отец узнали это на собственном опыте. И лживая сучка Шая. «Золотые руки всегда холодны, а женские горячи».
— Давай сыграем, — предложил Тирион. — Отвлечемся немного.
— Только не в кайвассу, — сразу сказала Пенни.
— Ладно. — Палуба вздыбилась. Какая уж тут кайвасса: фигуры будут летать по каюте и сыпаться на зверей. — Знаешь такую игру «Приди ко мне в замок»?
— Нет. Научишь?
Глупый карлик, откуда ей знать? У нее замка не было. Эта игра предназначена, чтобы знакомить высокородных детей с этикетом, геральдикой, с друзьями и врагами лорда-отца.
От качки их бросило друг на друга.
— Она нам, пожалуй, не подойдет. Не знаю, во что бы…
— Зато я знаю, — сказала Пенни и поцеловала его.
Эта неумелая ласка застала Тириона врасплох. Он схватил Пенни за плечи, чтобы оттолкнуть, но вместо этого крепко прижал к себе. Сухие губы, как кошелек скряги, не разожмешь… это и к лучшему. Он любил Пенни как друга, жалел ее, по-своему восхищался ею, но никакого желания к ней не испытывал. Обижать ее тоже не входило в его намерения: боги и его дражайшая сестрица достаточно ей навредили. Он не прерывал поцелуя, плотно стиснув собственный рот, а «Селасори кхорун» дыбился и раскачивался под ними.
Наконец она отстранилась, и Тирион увидел в ее глазах свое отражение. Помимо него, там виделся страх, немного надежды и ни капельки страсти. Она хотела Тириона не больше, чем он ее.
— В эту игру, миледи, мы тоже играть не будем. — Он приподнял ее потупленную голову за подбородок. Гром обрушился совсем близко.
— Прости… Никогда раньше не целовалась с мужчинами, но раз мы все равно тонем…
— Это было приятно, но я ведь, знаешь, женат. Она сидела рядом со мной на пиру. Леди Санса.
— Это твоя жена? Такая красавица…
«И такая изменница». Санса, Шая, все его женщины… Одна только Тиша его любила. Куда же отправляются шлюхи?
— Да. Мы с ней соединены в глазах богов и людей. Возможно, я никогда больше ее не увижу, но обязан хранить ей верность.
