— Не сегодня, — сказал Тирион. — Сначала турнир покажем, а медведя отложим на другой раз.
— Ну-ну. Как закончите представление, будете прислуживать за столом. Обольешь вином кого-нибудь из гостей — худо будет.
Сначала вышел жонглер, за ним акробаты. Мальчик-козел проплясал шутовской танец под костяную флейту, на которой играл раб Юрхаза. У Тириона язык чесался спросить флейтиста, не знает ли тот «Рейнов из Кастамере». Ожидая своей очереди, он наблюдал за хозяином и гостями. Сморщенный чернослив на почетном месте был, очевидно, верховным командующим — даже пустой стул внушал бы больше страха, чем он. Его сопровождала дюжина юнкайских вельмож, а двух наемных командиров — по дюжине человек из отряда. Один был элегантный седой пентошиец в шелковом платье и обтрепанном плаще, сшитом из множества окровавленных тряпок, другой, загорелый, не далее как утром торговался с Йеццаном за карликов.
— Бурый Бен Пламм, — наименовал его Сласти, — командир Младших Сыновей.
Вестероссец и Пламм к тому же? Чудесно.
— Вы следующие, — уведомил Нянюшка. — Будьте забавными, не то пожалеете.
Тирион не овладел и половиной трюков Грошика. Все, что он умел — это влезть на свинью, упасть когда надо, перекувырнуться и встать. Публике, похоже, хватало и этого: человечки, тычущие друг в дружку деревянными копьями, в заливе Работорговцев имели не меньший успех, чем на свадебном пиру в Королевской Гавани. На чужое унижение смотреть куда как приятно.
Йеццан реготал громче и дольше всех — его громадная туша колыхалась, как студень. Гости вели себя сдержаннее и следили за Юрхазом зо Лораком. Воевода казался таким хлипким, что Тирион боялся, как бы смех его не убил. Когда сбитый с Пенни шлем хлопнулся на колени чопорному юнкайцу в полосатом токаре, Юрхаз закудахтал, а когда в шлеме обнаружилась расплющенная пурпурная дыня, и вовсе чуть не задохся. Отдышавшись, он что-то сказал Йеццану. Тот вроде бы ответил согласием, но Тириону почудилось, что в желтых глазах хозяина вспыхнул гнев.
После боя карлики, скинув деревянные доспехи и потную одежду, надели чистые желтые туники. Тириону вручили штоф с красным вином, Пенни — с водой. Бесшумно ступая по толстым коврам, они стали наполнять чаши. Это было труднее, чем могло показаться: ноги сводило судорогой, у Тириона на спине вскрылся рубец, и сквозь желтое полотно проступила кровь. Он закусил язык и двинулся дальше.
Гости в большинстве своем уделяли им не больше внимания, чем прочим рабам, но одному подвыпившему юнкайцу захотелось посмотреть на случку двух карликов, а другой пожелал узнать, как Тирион потерял половину носа. «Сунул его в дырку твоей жене, вот как…» Но во время шторма Тирион понял, что умереть пока не готов.
— Его отрезали, чтобы наказать меня за наглость, мой господин.
Вельможа в синем, обшитом тигровым глазом токаре вспомнил, что Тирион, по его собственным словам, хорошо играет в кайвассу.
— Давайте испытаем его!
Сказано — сделано. Недолгое время спустя юнкаец в бешенстве опрокинул стол, расшвыряв фигуры.
— Надо было поддаться ему, — прошептала Пенни.
Бурый Бен Пламм с улыбкой поставил столик на место.
— Давай теперь со мной, карлик. В дни моей молодости Младшие Сыновья служили Волантису, там я и учился играть.
— Только с позволения моего благородного господина.
Желтый лорд остался доволен.
— Ваша ставка, капитан?
— Если выиграю, карлик станет моим.
— Карлика не отдам, но выплачу цену, в которую он мне обошелся. Золотом.
— Идет. — Раскиданные фигуры подняли и сели играть.
Тирион выиграл первую партию, Пламм, удвоив ставки — вторую. Готовясь к третьей, Тирион изучал своего противника. Загорелый, с короткой седой бородкой, покрытый сеткой морщин и старыми шрамами, — хорошее, казалось бы, лицо, особенно когда Пламм улыбается. Преданный вассал, этакий добрый дядюшка, гораздый на старые поговорки и немудрящий совет, да только все это маска. Глаза не улыбаются никогда, и в них прячется жадность. Алчный, но осторожный, вот каков этот Бен.
Играл он почти столь же плохо, как предыдущий юнкаец, но тот дерзал, а Пламм выжидал. Его начальная тактика, каждый раз другая, по сути оставалась все той же — оборонительной и не желающей обновляться. Лишь бы не проиграть, к выигрышу он не стремился. Во второй партии, когда карлик атаковал без нужды, это сработало, но в третьей, четвертой и пятой — она же последняя — наемник потерпел полный крах.
В конце игры, с разрушенной крепостью, убитым драконом, слонами впереди и тяжелой конницей сзади, Пламм с улыбкой подвел итог:
— Победа опять за Йолло. Смерть через четыре хода.
— Через три. — Тирион погладил собственного дракона. — Мне повезло; в следующий раз вам на счастье стоило бы хорошенько взъерошить мне волосы. — «Продуешь ты в любом случае, но авось играть будешь лучше». Тирион снова взял штоф и стал обходить гостей. Йеццан стал намного богаче, Пламм намного беднее; хозяин на третьей игре уснул пьяным сном, выпустив кубок из желтых пальцев — может, порадуется, проспавшись.
Как только Юрхаз зо Юнзак отбыл при поддержке двух крепких рабов, другие гости тоже начали расходиться. Нянюшка сказал слугам, что они могут поужинать остатками пира.
— Только быстро — и чтобы убрали все до того, как ляжете спать.
Когда Тирион, пересиливая невыносимое жжение в спине, на коленях отмывал пролитое благородным Йеццаном вино, надсмотрщик легонько тронул его щеку рукоятью кнута.
— Вы отлично справились, Йолло — и ты, и твоя жена.
— Она не жена мне.
— Жена, шлюха — невелика важность. Поднимайтесь-ка оба.
Тирион, у которого подогнулась нога, встал только с помощью Пенни.
— Что мы такого сделали?
— Заслужили награду, вот что. Благородный Йеццан очень не любит расставаться со своими сокровищами, но Юрхаз зо Юнзак сказал ему, что такую диковинку грех держать взаперти. В честь подписания мира вы будете выступать на Большой арене Дазнака перед тысячами зрителей — десятками тысяч! Ох и посмеемся же мы!
Джейме
Древорон был стар. Меж его древних камней, словно вены на старушечьих ногах, проступал густой мох. Две огромные башни у главных ворот и угловые, поменьше, все до единой были четырехугольные: во дни их постройки ни один зодчий еще не ведал, что круглые лучше отражают снаряды осадных машин.
Замок высился над широкой плодородной долиной, и на картах, и устно обозначаемой как Чернолесная, хотя лес, какого бы цвета он ни был, здесь свели несколько тысячелетий назад. На месте прежних дубов выросли дома, усадьбы и мельницы.
Лес сохранился лишь в стенах замка: дом Блэквудов поклонялся старым дубам, как Первые Люди до прихода андалов. Их богороща не уступала древностью прямоугольным башням, а гигантское сердце- дерево, скребущее небо костяными ветвями, было видно на расстоянии многих лиг.
Поля и сады, окружавшие Древорон раньше, выгорели. На голой раскисшей земле белели островки снега и чернели скорлупки сожженных домов. Росли здесь только крапива с репейником, полезных злаков как не бывало. Джейме Ланнистер видел отцовскую руку всюду, даже в попадавшихся у дороги костях. Кости были большей частью овечьи, но коровьи и лошадиные тоже встречались. Порой кое-где мелькал человеческий череп или скелет с проросшими сквозь ребра сорными травами.
