И люди, отправляясь в Тундру-2, не знали вовсе за собой вины, но знали: исполин неумолим, поборы исполинские страшны, а будущая участь их тяжка там, в пасти цезисского рудника,и знали о вращающемся замке, отколь и недра рудника видны, и Анталекс — столица той земли. Ее землей возмездья нарекли.***В те годы царство божие предстало обителью и вправду неземной, и возносилось в небеса немало телес, не обзаведшихся душой.Из долов Ринда орды всякой швали в голдондеры рвались, утратив стыд. Мы силою порядок охраняли от все топтавших буйловых копыт.А скромники в сторонку отступали, а скромникам любезны тишь да гладь. Преуспевали буйволы, и скоро всеобщая настала благодать: смутясь перед разнузданным хамьем, повымирали скромники тишком.Высокоробких и глубокоскромных, их Ринд родимый гамма-облучал, они на небо тоже возносились, не попадая вовсе к Миме в зал.Все так и было, я тому свидетель. Я тридцать лет порхал туда-сюда от шарика Земли до плешки Тундры, а это не проходит без следа.Когда глядишь по сторонам дороги, так многое сумеешь уяснить. Я делал ставку на малышку Нобби — не будь ее, не стоило бы жить.Для доходяг она стирала, шила, жалела всех, забывши о себе. Вот почему я описал, мой милый, самаритянку Нобию тебе.
41
ДитяСчастливее Тщебебы в мире нет:у гробика сидит в расцвете лет. Уложен в гробик розовый бутон. Тщебеба не хотела, чтобы он на Аниаре цвел.И входит Йаль. Она в расцвете лет. Она глядит на нерасцветший цвет и говорит, спокойна и тверда: - Тебя ждет дом, а мы должны всегдана Аниаре жить.И входит Гено. Речь ее светла: - Дитя, к тебе я с уваженьем шла:перед тобой личины не нужны, одни лишь ты, не ведая вины,на Аниаре спишь.Исчезла Йаль, и Хеба подошла. Она стояла молча у стола. Смотрела, как спокойно спит дитя, ко Дню всех дней пространствами летя от Аниары прочь.
