Аниара

Чистенько возвращаюсь я
мыслями в те горы.
Собравши по миру деньжат, самаритяне
их недра закупили, обновили.
И это обошлось,
как я слыхал, в три миллиона дьюм.
В монете гондской — полмильона гонди,
в звучащей риндской — пять мильонов ринди.
Проклянчивши десяток с лишним лет,
спасательную станцию укрыли
и спасительных глубинах Дораимы.
***
Меж бесов поживешь — и доброта
покажется диковинной страной,
где ценят плод за то, что он есть плод,
где счастье простоты поет кукушкой,
звенит в долине сердца.

72

Песнь о Карелии

Время шло, и годы плыли в стылом космосе жестоком.
Большей частью аниарцы, чувство времени утратив,
у широкого окошка выжидали, не начнет ли
хоть одна из звездной стаи приближаться, вырастая.

Малыши росли, играя без помех в родимых тундрах,
там, где прежде были танцы, где теперь все обветшало.
Век иной — иные нравы. Иург давно уже в забвенье,
Дейзи, бредившая йургом, в ракушке своей уснула,
в своде, отведенном только для танцовщиц экстра-класса.

Сам сидел я молча, думал о Карелии прекрасной,
где когда-то прежде жил я, где провел я время жизни,
тридцать зим провел с весною, двадцать девять лет провел я,
прежде чем опять узнал я новые края и судьбы
в странствии души неспешном.
Чередой воспоминанья излучают свет. В пространстве
все блестят равно. Беру я из покинутого царства
лишь осколки долгих странствий.

Блеск Карелии, наверно, всех светлее среди светлых,
блеску летних вод подобен, светлых вод среди деревьев,
светлым вечером июня, что едва успел померкнуть,
а кукушка, флейта леса, уж велит красивой Айно
из воды июньской выйти, прихватив покров туманный,
и пойти на дым избушки, на счастливый зов кукушки
по Карелии лесистой.
***
Как бы мне спросить совета
у веков, давно минувших,
чьи законы мёртвы ныне,
чьи луга спалило время.

Посиди-ка в зале Мимы
да припомни жизнь другую,
как когда-то люди жили,
постигая мудрость хлеба.

Где теперь твоя родитель?
Где теперь твоя невеста?
Уж конечно, в лучшем мире.

Вспомни, как за нож схватился,
упустив свою подружку.

Отчим вышагнул из баньки,
грудей девичьих коснулся,
и его пырнул ты в сердце.
Где же это было? Вспомнил:
луг я вижу, лес я слышу —
то Карелия напевов.

Вот сижу с людьми чужими,
всяк свою сторонку хвалит —
чем владели да как жили
на Звезде Царей когда-то.

Девять тысяч лет минуло,
как сидел я рядом с милой
на лужайке, как потом я
изгнан был Судьей Верховным