хотела греться в автобусе, а я не уговаривал ее...
То, как она сыграла, можно видеть в фильме. Это документировано. Я подчеркиваю это слово: хорошая актерская игра в кино — это документирование подлинных человеческих чувств. Добавлю только, что после съемки меня испугали ее руки. Они были в кровавых ссадинах и ранках ото льда и снега, который она сжимала в кулаках.
Вот за это мы пригласили ее на роль Ярославны. Мы знали, что эту сцену — сцену высокого трагизма и бешеной смены чувств — она сыграет наверняка. Я верил в это, ибо давно уже следил за ее творчеством, знал ее возможности по «Сентиментальному роману».
Вообще, актрисы в «Ярославне» подали актерам-мужчинам хороший пример раскованности и профессионального отношения к делу.
Мы снимали сцену, где русский воин Злат и польская девушка Янка купаются в озере. По-советски целомудренный, абсолютно поэтический кадр: обнаженные, они идут спиной от камеры к озеру. Русского воина играл Николай Караченцов, а польскую девушку Ханка Микуч.
Пока мы ехали на натуру к лесному озеру, Коля Караченцов все время хорохорился:
— Ну, я вам сейчас покажу! Ну, вы увидите!
Приехали на место.
Ханка только спросила:
— Игорь, раздеваться? — Все с себя немедленно скинула и спокойно пошла к воде.
Что было с Караченцовым! Мы бегали за ним по всем кустам, еле изловили. Потом долго уговаривали. Он поставил жесточайшее условие — убрать всю съемочную группу. И только я да оператор Валера Федосов были свидетелями его наготы.
По нынешним временам нашу картину можно было бы назвать блокбастером. Фильм снимался, как и «Гонщики», в широком формате. Был проделан колоссальный объем работы: построены восьмидесятиметровый дракар — варяжский корабль, целый обоз старинных повозок, в самом большом павильоне в Сосновой Поляне воссоздан внутренний вид киевского собора Святой Софии, закуплены горы мехов (приданое Анны).
Древний замок искали в Венгрии, в Чехословакии, в Польше. Нашли под Краковом — красивое горное гнездо Нездице высоко в Татрах.
Отдельно хочу упомянуть замечательных польских профессионалов, работавших с нами во время экспедиции в Польше, — продюсер Урсула Орчиковска, директор Зигмунд
Вуйчик, второй режиссер Анджей Райтер. И конечно, замечательный актер Веслав Голас, сыгравший польского короля Казимира, дядьку нашей Анны.
События тысячелетней давности. Наша античность.
Никогда еще я не тратил столько времени на чтение разных источников. А сколько тетрадей извел, делая выписки, срисовывая картинки.
Листаю одну из них:
— Конь, сабля, стрелы — Восток. Броня, щит, меч — Запад.
— «Ваши боги — дерево».
— В скандинавских сагах Ярослава называют хромым Ярислейфом, да еще и скупым.
— Обычно плыли на ладьях. Лошади шли берегом. Но варяги и лошадей грузили на борт.
— Хитрость считалась мудростью.
— При Ярославе в Киеве было уже 400 церквей и 8 торгов.
— Меха, меха, меха, воск, мед, рабы... Самое дорогое — чернобурые лисы.
— От варягов пришло правительственное начало, от греков — христианство.
— Варяги, как воины, приходили в Киев без жен. Если оставались, то женились на славянках. Женская кровь, дети быстро их размывали.
— Грибная похлебка — обычно.
— Мечи имели имена.
— Доски столов вешали после обеда на стену.
— Дерн на крышах. (Это я видел в Осло!)
— Анне не надо было перекрещиваться, церковь была едина. Раскол произошел в 1054 году.
— Это теперь у Софии Киевской — 19 куполов польского барокко, а сначала их было 13. Стены были не беленые, а кирпично-розовые (плинфа), полосатые.
— Стена собора, на которой была изображена семья Ярослава — строителя этого храма, рухнула в семнадцатом веке, и рисунок этот сохранился только в зарисовках художника Вестерфельда (1651 г.).
— Верблюды на улицах Киева.
— Дерево посреди дома — частая деталь в скандинавских жилищах, цветы и трава на полу.
— Знак времени — золотое колечко, оказывается, холодеет перед утренней зарей.
— Варягами (vaeringjar) скандинавы называли своих соотечественников, служивших в страже византийского императора.
— Князь Святослав гребет вместе с дружиной. Средний рост, плоский нос, голубые глаза, густые брови, мало волос в бороде, длинные косматые усы. Волосы на голове выстрижены, кроме одного клока, в ухе серьга с карбункулом и двумя жемчужинами... (Лев Диакон.) Таким мы и сделали варяжского предводителя в исполнении Александра Суснина.
Эти заметки писать не переписать: три толстые тетради.
Поборник «пафосного» отношения к родной истории Илья Глазунов в одной из своих гневных статей поместил нашу «Ярославну» в один ряд с фильмами «Андрей Рублев» и «Как царь Петр арапа женил», как примеры издевательского отношения, глумления над национальными чувствами.
Я подумал, что, раз уж мы попали в такую компанию, не так уж плохи наши дела.
А если серьезно, ни за одну картину я не получил столько ругани и упреков. Член-корреспопдент АН СССР писал, что мы исказили образ русской княжны, в том числе и внешний образ. Это к тому, что она у нас без кос, без кокошника и т. д.
Я растерялся. Нас, вероятно, сгубило «горе от ума». Мы слишком много изучили материала.
Например, я узнал, что варяги выбривали головы, оставляя посреди макушки длинный чуб. Такими мы и сняли варягов на их дракаре.
«Откуда у вас запорожцы?» — недоумевали многие.
А ведь чубы или «оселедцы» запорожцы стали носить, подражая князю своему Святославу — варягу по происхождению.
Горе от ума!
XI век в Киеве — это наша древность, наша античность. Киевская Русь — это время, когда не было понятия «русский», было киевское славянство.
О какой же русской княжне речь, если русских тогда еще не было? Возьмите Ключевского — там все написано. Дистанция в полтысячи лет! По историческим хроникам, по литературным памятникам, византийским записям известно, что быт Киева был един с византийским. Девушки в то время стриглись — все подростки были одинаковы. И только вышедшие замуж начинали отпускать косы, и по длине волос можно было определить их семейный стаж.
Поражало то, что главную безграмотность обнаружили специалисты. Они-то должны были быть в курсе всех этих подробностей.
Но стереотипы оказались живучими диктаторами.
Мы ведь сделали все, чтобы выглядеть несерьезно, чтобы нас воспринимали легко. А у нас, оказывается, непозволительно говорить об истории с улыбкой и фантазировать на историческую тему.
Ведь только народ, умеющий иронизировать, шутить над собой, смотреть на себя с улыбкой, — только этот народ нравственно здоров, мудр и открыт.
В Париже кассета с «Ярославной» вошла в серию «Школьникам, изучающим историю». Французскую историю...
А ТЕПЕРЬ ПОИГРАЕМ В АНГЛИЧАНСТВО
