лукавство.
Между тем Татищев, человек исключительно здравомыслящий, почти не поддаётся на эти провокации (при том, что он не располагал той информацией, которой располагают современные историки). 'Хотя польские[12] в глубокой древности короля славян Вандала сказуют, но сие ошибка, что они вандалов германян или сармат с венды славяны мешают, а здесь Иоаким вместо народа вандалов князя именовал'.
В 1962 году вышло комментированное издание «Истории» Татищева (перепечатанное в 1994 году), где в комментариях рассматривается вопрос о подлинности Иоакимовской летописи.
Эта летопись была, по просьбе Татищева, прислана ему его родственником Мелхиседеком Борщовым, архимандритом Бизюкова монастыря, который добыл её у какого-то монаха Вениамина. Татищев в существование Вениамина не очень верит; комментатор скупо замечает, что в Бизюковом монастыре был какой-то Вениамин.
Этот Мелхиседек был в своём роде смутьяном, может быть, заподозренным в каких-то противоправительственных действиях. Он сменил несколько монастырей, хранил какие-то таинственные рукописи. Когда он умер (по сообщению Татищева, в 1748 г.), его пожитки были опечатаны, а келейник усопшего игумена скрылся.
Рукопись была списана в Сибири, сложена в беспорядке, «письмо не новое, но худое, склад старой, смешанный с новым, но самой простой и наречие новгородское».
Поверив в подлинность самой летописи, Татищев, тем не менее, относится к ней, как мы видим, довольно критически. Комментатор трудов Татищева (М.Н.Тихомиров, 1962) утверждает: 'После большой и убедительной статьи С.К.Шамбинаго о Иоакимовской летописи[13] нет нужды доказывать, что эта летопись была особым произведением, отнюдь не выдуманным Татищевым и примыкающим к семье легендарных сказаний о начале Руси, которые в большом количестве появлялись в России, на Украине и Белоруссии в 17 в.'
Обзор этой «семейки» делает Карамзин, предуведомляя: «Древний летописец не сообщает никаких обстоятельных известий о построении Новагорода; зато находим их множество в сказках, сочинённых большею частию в 17 в. и внесённых невеждами в летописи».
Руководствуясь простым здравым смыслом, мы считаем безосновательными построения «готы=геты=славяне» или «готы=скифы=славяне» (по месту обитания).
Мы считаем также неправильным вовсе стирать готов, гепидов и другие германские народы из истории (как старательно делает акад.Рыбаков, до недавнего времени непререкаемый авторитет, с тяжёлой руки которого на исторической карте остались лишь вандалы, обессмерченные пресловутым «вандализмом», да скиры с ругами — пусть уж!.. все равно о них никто ничего толком не знает).
Мы считаем также неправильным считать готов, вандалов, гепидов славянами, несмотря на то, что они имели непосредственное отношение к той земле, на которой мы сейчас живём. Хотя бы потому, что пахали её, умирали на ней и, надо полагать, её любили.
УЗЕЛ ВТОРОЙ.
ПИСЬМЕННОСТЬ
Начнём для интереса с очередной нелепицы С.Лесного.
«Глаголица, по-видимому, изобретена в конце 4 века епископом Ульфилой. Именно на этом алфавите была Библия, переведённая им ДЛЯ СЛАВЯН. Ничего общего с так называемым „кодекс аргентеусом“ эта Библия не имела. Готский „кодекс аргентеус“ на самом деле написан не Ульфилой и не на готском, а лонгобардском языке».
Уф…
Предположив, что основным источником для измышлений С.Лесного является все тот же В.Н.Татищев — не столько сам историк, сколько те «басни», которые он излагает, а после обсуждает с читателем — прибегаем к Василию Никитичу… Да, он передаёт сообщения о том, что руссы «на север чрез море Балтиское в Данию, Швецию и Норвегию ездили», «датские, норвежские и шведские короли с русскими государи свойством супружества часто обязывались», «норвежские и датские принцы, приезжая в Русь, служили». 'Сими случаи могли руссы готическое[14] письмо, которое тогда на севере употреблялось, от них иметь и употреблять'.
Далее, продолжает Татищев, «наипаче же закон или уложение древнее руское довольно древность письма в Руссии удостоверивает, что некоторыми обстоятельствы з готическими сходно».
Осторожный и аккуратный в суждениях, Татищев замечает по этому поводу: «И хотя о письме готическом за совершенно не приемлю для того, что точного доказательства не имею, но и противоречить есть не меньшая трудность».
Карамзин углубляется в проблему руского алфавита намного подробнее. Полемика представлена у него в виде диалога; историк как бы отвечает на вопросы своих оппонентов.
«Римские духовные в 11 в. называли славянский алфавит готфским (говорили, что готфские буквы были изобретены некиим еретиком Мефодием)…»
— Римские духовные называли славянский алфавит готфским единственно для того, что они считали гофов и славян за один народ, — отвечает Карамзин.
Есть, кроме того, как нам кажется, ещё одно объяснение. И русское, и готское письмо (алфавит Кирилла и алфавит Ульфилы) созданы на основе греческой письменности.
«Учёному греку Кириллу всего естественнее было дать славянам греческие письмена; надлежало выдумать новые единственно для таких звуков, которых нет в языке греческом», пишет Карамзин. Совершенно то же самое проделал и создатель готского алфавита, использовав для звуков готского языка, которых нет в греческом, отдельные руны (urus, teiws) и несколько латинских (H, G, F, R, S).
Не располагая достаточными данными о состоянии грамотности на «докирилловской» Руси, не берёмся обсуждать тему «чёртов и резов».
В конце концов, основной круг наших интересов смыкался преимущественно вокруг готов. А о готах известно, что в их языке не было слова «писать» (для обозначения этого действа Ульфила пользуется словом «рисовать») и «читать» (Ульфила употребляет глагол «петь», «петь в собрании»). Слово «книга» в готском языке дословно переводится как «много букв».
Иными словами, грамоты в общепринятом смысле этого слова у готов до Ульфилы не было.
Обозначение изобретателя готской грамотны как «некоего еретика Мефодия» мы расшифровали следующим образом. Если готское письмо есть почти то же, что славянское (или вообще одно и то же), то логично приписать одному брату (Кириллу) изобретение славянских букв, а другому (Мефодию) — готских.
Что до «еретика», то епископ Ульфила действительно был еретиком, но об арианской ереси чуть позже.
Чисто внешнее сходство алфавитов, широкое хождение готской Библии, в том числе и на той территории, где впоследствии раскинулась Российская империя и СССР, и вообще распространённость готской письменности (своего рода лингва франка южной Европы в 5-6 вв) — все это порождало миф о тождестве российской и готской письменности. Или вообще об отсутствии готской грамоты (любая грамота — славянская!)
Именно это широкое распространение готской Библии имел в виду Иоанн Златоуст (4 в.), когда говорил после службы в готской церкви: «Желал бы я, чтобы присутствовали здесь эллины и, слыша, что здесь читалось, поняли, какова сила Распятого. Евангельские истины проповедуются и на этом варварском языке, как вы слышали теперь. Скифы, фракийцы, сарматы… и обитающие на краю света философствуют, переведши на свой язык Священное Писание» (цит. по: Ф.Успенский. Константинополь в последние годы 4 в. Известия русского археологического института в Константинополе (ИРАИК) т. 4, вып.3, София, 1899)
Под «скифами» Иоанн, скорее всего, разумеет готов (это довольно распространённый способ именовать готов, осевших в Малой Скифии); под «эллинами» — язычников, сторонников прежнего богопочитания.
Поглядим поближе на «кодекс аргентеус», который, по мнению Лесного, не имеет никакого отношения к епископу Ульфиле.
