следом за любимым врагом, так пришли на нашу землю герулы с Вигаром-вождём.
Поднялись в то время герулы, ибо пока Ариарих их не трогал, вандалами увлечённый, сумели коварно размножиться в тишине и покое. И теперь, умножившись бесцельно, скучали.
И захватили герулы кусок земли нашей. Земля эта была искони нашей, говорит дедушка Рагнарис, ибо на ней высился курган ариарихова отца — Рекилы, а тот пролил на эту землю свою священную кровь, и случилось это в незапамятные времена.
И многие видели в утрате кургана Рекилы знак беды. Оттого и ополчился на герулов Аларих и думал даже, что смерть от их руки примет.
Аларих часто герулов побивал, но земли с курганом так и не отбил. Жён и дочерей герульских забирал, скот забирал. Один раз даже бург их отбил и день удерживал. Но кургана Рекилы, предка своего, так и не освободил от герульской неволи и герульского поругания.
Герулы в том великом кургане ещё вождя своего подхоронили. И возмущалось сердце Алариха; однако ж воспротивиться поношению он не смог.
Жрецы в капище уверяли Алариха, что послали они ясновидца Нуту и увидел ясновидец Нута: в кургане между Рекилой и вождём тем герульским схватка произошла, и одолел Рекила без труда герульского вождя, а одолев, в своего раба обратил.
И рассказали о том в бурге, и возликовали. Однако за курган всё же решили мстить до конца.
И воевал Аларих с герулами. То он на герулов насядет и подадутся герулы; то вдруг герулы вновь соберутся с силами и отбросят его. Оттого и нужны были всегда Алариху воины.
Роды же старые по сёлам воинов Алариху давали неохотно, ибо добыча от той герульской войны была невелика. И большая нелюбовь воздвиглась между военным вождём и сёлами, поскольку ни Аларих, ни старейшины поступаться своим не желали.
Через две зимы после зуба иная радость великая приспела Алариху: два могучих воина из дружины его, Хродомер и Рагнарис, ушли из родов своих старых и новое село основали. Село геройское, воинами поставленное, воинов взращивать назначенное, Алариху и всему братству дружинному преданное.
Великой любовью любил Аларих наше село. И никакой дани с нас не брал. Да и какая с богатырей дань, кроме черепов вражеских да кабаньих? Зато уж этого в изобилии было.
Ближе жены было Алариху наше село, дороже сына, как кричал он о том на площади, медовухи испив. И воины наши, Рагнарис, Хродомер и иные по первому зову с Аларихом шли на смерть и кровавую сечу.
Приезжая с дружиной, часто пировал Аларих в нашем селе. И затевая поход, самую обильную жатву воинов из нашего села брал, ибо все у нас охотники до ратной потехи.
Аларих уж подумывать начал вторым бургом наше село сделать. Посадил бы сына своего Теодобада в наше село, а сам бы в прежнем бурге остался. И возвеличилось бы племя наше на этих землях, два бурга имея.
Наше село с прежним дедушкиным селом в неприязненных отношениях находилось. И немудрёно: старейшины из старого села пращуров-богатырей Хродомера с Рагнарисом неправедно изгнали. И лелеял обиду хродомерову да рагнарисову Аларих, приняв её как свою. На больших пирах дружинных Рагнарис и Хродомер всегда ближе к вождю сидели, нежели старейшины из старых сел.
Ходил Аларих и на гепидов, пытался к солеварням прорубиться. Но не дошёл, ибо дружину по пути почти всю порастерял: пали храбрые воины от оружия гепидского.
Известно, что гепиды в бою мечом безумствуют. Медлительны, но тяжелы; а если в ярость впадают, то лучше сразу бежать. Ибо гепид не скоро остановится.
А Аларих добра их коснуться захотел, они и залютовали.
На вандалов ходил Аларих мало, без охоты. Один только раз и учинил на них набег; однако ж набег получился вялый.
И не ходил больше на них Аларих, веселья немного в том находя.
Зато вдруг прикочевали аланы, которых несколько лет не было. Тут возликовал Аларих, ибо аланы числом умножились, были алчны и люты, как волки зимние.
С аланами бился Аларих несколько лет с перерывами. Славно встречал их Аларих, когда появлялись они по весне. И провожал их, как гостей дорогих, изрядной и кровавой битвой.
Вожди аланские от Алариха в восторге были. И послов в бург присылали, дабы те передали слова яростной любви и приглашение на кровавую битву.
Дедушка Рагнарис помнит, как тех послов аланских в дружине алариховой встречали. Не желая чести воинской уронить и скупостью себя запятнать, поили дружинники тех аланских послов медовухой до бесчувствия. Послы же покидали бург в готских доспехах, в готских одеждах, на готских лошадях, ибо все своё раздаривали дружине. А дружинники ответным даром их радовали и снимали с себя последнее.
Однажды аланские воины едва не перебили своих же посланников, приняв их за готский разъезд.
Много славных битв было у Алариха с аланами. Дедушка Рагнарис говорит, что меч свой о доспехи и щиты аланские иззубрив, срывал Аларих в ярости зуб свой, в золото оправленный, и вертя его на тяжёлой цепи, рати аланские побивал. И бежали аланские конники от зуба аларихова.
И настала весна, когда явились к нам аланы в невиданном множестве. Видать, по всему миру насобирали соплеменников своих, дабы Алариха одолеть. И запылали села, и тяжким топотом копыт полнилась земля наша.
И вышел Аларих на сечу, от радости как хмельной. Ибо ни разу столь великого воинства ему не противостояло.
Наш дедушка Рагнарис и Хродомер тоже были в той битве. Дядя Агигульф завидует дедушке Рагнарису.
Аларих скакал в центре войска нашего, а дедушка с Хродомером были далеко от вождя. Дедушка Рагнарис говорит, что Аларих доверил им с Хродомером правое крыло. И боевой наказ им дал, а наказ тот непростой был. «Изрубите их всех, затопчите их всех!» — повелел великий вождь. И рвением горели сердца дружинников наказ тот выполнить.
И сошлись конная лава с конной лавой. Дедушка Рагнарис, о битве той повествуя, звук показывал, с каким лава с лавой сходится. Дядя Агигульф, гусли добыв, на гуслях пытался это повторить и струну сгубил.
А какой наказ левое крыло получило от вождя, то после битвы только узнали. Тот же, что и перед правым.
Да и у центра ничем он не разнился с наказами правого и левого крыльев.
Не любил Аларих военных хитростей, брезговал ими, ибо прям был и суров.
Часто говаривал он: пусть, мол, герулы друг перед другом выхваляются обманами да лукавством; нам же не к лицу подобное.
И пал Аларих в той великой битве.
И была та битва в полудне пути от нашего села. И вспомнилось тут, как любил, бывало, Аларих, на холм за нашим селом взойдя с изрядным запасом медовухи, окрестностями любоваться и допытываться у дружинников: как, мол, жить они будут после его, алариховой, смерти? И немало слёз было на том холме пролито. И рыдал сам Аларих, верных дружинников своих обнимая и выстанывая: умру, мол, геройски и кроваво!
Так и вышло, как предрекал: умер геройски и кроваво. И на том холме, где бражничать любил и в грядущее заглядывать, насыпали Алариху курган.
По смерти Алариха подняли дружинники на щит Теодобада. И стал Теодобад военным вождём у нас в бурге.
Три рода нашлись, какие кричали на тинге против Теодобада. Но Теодобад на том же тинге сестёр своих просватал в два из тех родов; из третьего же рода жену взял.
У Теодобада есть две коровы (одна от Алариха осталась, другую за женой взял), пять коз и козёл свой; вол, которым пашет; конь, на котором в походы ходит, боевой аланский; есть и другой конь — вьючный, и ещё две кобылы, только одна старая; четверо рабов и одна рабыня, старая бабка, которой очень дорожит Теодобад, ибо она мясо и рыбу коптить впрок мастерица; две наложницы есть у Теодобада (дружина подарила, отказываться не с руки было); гривна золотая витая аланской работы; семнадцать блях золотых, тоже аланских — подарок от вождя аланского по замирении; чудный кувшин пузатый, медный, пузо кувшина — как грима скособоченная.
