насыпью!..
— На кургане только и хорошо, что пивом до самых глаз наливаться! — закричал Ульф. — Что, когда осаду пережидать будешь, Ильдихо станет тебе пиво туда таскать?
— А колодец! Колодец вырыть! — надрывался дед. — Я говорил Хродомеру, что колодец там вырыть надо!
— Где колодец-то рыть? На кургане?
— А хотя бы и на кургане!
— Покойного Алариха поить?
— А хотя бы и Алариха, — начал было дед, но осёкся.
Ульф спросил, уже поспокойнее:
— Зачем на кургане колодец рыть, коли есть уже колодец на хродомеровом подворье?
— У Хродомера вода в колодце всем известно, какая! Отчего Хродомер такой хилый, того и гляди помрёт? Всё оттого, что воду дурную пьёт, а к реке ходить ленится. Весь уж на понос с той воды изошёл. И бабы у него такие же. Ступить негде, везде дерьмо!
— А на кургане ты колодец сквозь Алариха копать будешь?
— Ты меня не учи, сопляк! Я знаю, как копать!
И руку занёс, чтобы Ульфа по лицу ударить. Ульф руку отцову перехватил.
— Ты в священную ярость-то не впадай! — зашипел он сквозь зубы. — Одной священной ярости мало, чтоб колодец выкопать.
— Мы с Хродомером когда село ставили, — запальчиво крикнул дед и руку свою высвободил, — нам одной священной ярости хватило. И дома поставили, и урожай собрали. И все милостью Вотана.
— Как же, — насмешливо сказал Ульф. — В ярость впал и амбарчик разнёс.
— Ты больше слушай брехню хродомерову. Он тебе ещё не то скажет. А что от воды той колодезной у Хродомера то понос, то запор, так это в селе всем известно. Был я у Хродомера, поднесли мне бабы той воды — седмицу после того прогадиться не мог, все живот вздувался. Оттого у Хродомера, коли уж доведётся губы омочить, так только пиво принимаю.
— Да ты куда ни придёшь, везде пиво принимаешь. От всего остального у тебя живот вздувается.
— Зато у тебя живот впалый, бродишь, как пёс, никуда прибиться не можешь. Даже вандалы село своё пожгли, только чтоб от тебя избавиться!
— А от тебя и село сожжёшь — не избавишься! Все будешь ходить с раздутым животом, ветрами громыхать, пива искать!
Слушали мы, как дедушка Рагнарис с Ульфом бранится. Взаимная их злоба ушла, и бранились они, точно пели. И не знал я прежде, что дядя Ульф так искусно слово к слову вяжет в поединке бранном, что обычаем нам от дедов заповедан.
И захохотал дедушка Рагнарис, Ульфа по плечу хлопнул и сказал: не стоит всё-таки большой надежды на хродомерово подворье возлагать. Ибо памятно Рагнарису, как Хродомер колодец свой хвалёный копал.
И в который раз поведал, как решился Хродомер умнее всех в селе быть. Стал колодец рыть у себя на подворье. Место сам выбрал — оно и видно по всему. Ведомо ведь, что была некогда в этих краях великая битва и много полегло здесь воинов неведомого языка. И зарыли их в землю. Ибо те народы меж собою бились, у которых в обычае мёртвых закапывать в землю, а не предавать огню. На озере вон деревня свайная от них осталась.
Так вот, Хродомер прямёхонько до них и докопался. До самых никудышных вражеских воинов докопался — герои в другом месте зарыты были.
Пока Хродомер в яме сидел, колодец копал, любо-дорого поглядеть было. Точно пёс в лисью нору зарывался. Дедушка Рагнарис целыми днями на то любовался, как летели из ямы черепа да кости вмеремешку с комьями земли и ржавыми да сломанными наконечниками. А родня хродомерова вокруг ходила, в дерьме этом рылась, квохча, и наконечники эти подбирала — вооружался, значит, род. Наконечники стрел Хродомер потом к палкам кривым приделывал — рогатины мастерил. И с этими рогатинами на кур да петухов один на один без страха хаживал. Великий воин Хродомер!
Ну так вот, рылся, стало быть, у себя на подворье Хродомер, рылся и не заметил, как на два человеческих роста в сторону Хеля углубился. А тут дождь пошёл. Но не удостоил дождя Хродомер вниманием. А подворье-то у него над глинистым косогором стоит. И ничего там не растёт, кроме лопухов. Лопухи Хродомер ценит, ибо подтирается ими.
Наконец мокро стало Хродомеру в колодце. Сперва-то обрадовался, решил, что до воды докопался. Не вдруг сообразил, что сверху льёт, а не снизу. Стал из колодца выбираться, да не смог. Зятя звать стал — тогда ещё жив был, после от чумы помер. Дурковатый такой был, так что не особенно жалко. Детей оставил и ладно.
Прибежал зять на крики хродомеровы, по сторонам озираться стал и рот разинул от удивления. Хродомер вопит где-то близко, а где — не видать. Потом сообразил, что под землю ушёл родич его. Стал он Хродомера из колодца вызволять. Бросил верёвку. Тянул-тянул. Хлипковат был и в колодец прямо на голову Хродомеру сверзился.
Пока дождь был, дедушка Рагнарис ушёл с подворья. А как дождь перестал, вернулся поглядеть — какую ещё потеху ему Хродомер устроит. Уселся, как заведено уже было, на добрую колоду. Колоду он нарочно приволок, чтобы удобнее смотреть было. У Хродомера-то и колоды доброй не сыщешь, все гнилое.
Вдруг слышит — из-под земли брань раздаётся. Подошёл поглядеть и видит: дерутся в яме Хродомер с зятем его. Подумал сперва, что кость какую-нибудь особо драгоценную откопал Хродомер и с родичем делиться не хочет.
Тут Хродомер дедушку Рагнариса заметил и о помощи воззвал. Дедушка Рагнарис-то и вызволил Хродомера. Хродомер же его за это даже не поблагодарил. Дедушка Рагнарис сказал Хродомеру, чтобы зятя своего сам вытаскивал. Он, Рагнарис, не нанимался зятьёв хродомеровых из колодцев вытаскивать. И если любо зятьям хродомеровым по колодцам сидеть — так на то их воля. И если любо Хродомеру таких зятьёв у себя держать — то тут Рагнарис ему не указчик.
Вот так был колодец на подворье у Хродомера выкопан. Так неужто станет дедушка Рагнарис воду пить из такого колодца, где Хродомер с зятем его среди древних мослов волтузились и ноги свои в грязных портках полоскали?..
Пусть Ульф такую воду пьёт, Ульфу не привыкать.
Ульф тут снова насупился и к старому подступился. Нужно тын ставить и насыпь делать, чтобы нас всех без портков не застигли. И не где-нибудь, а на хродомеровом подворье этот тын ставить надо. А вода у Хродомера в колодце хорошая.
— Двадцать лет колодец стоит и пьют из него воду, — сказал Ульф.
— Пьют и дрищут уже двадцать лет, — сказал дедушка Рагнарис.
Тут Ульф глаз свой выкатил и заорал не хуже дедушки, когда того священная ярость охватывает: что поедет он, Ульф, в бург к Теодобаду, пусть даст Теодобад воинов в помощь. Хватит языками молоть. Был он, Ульф, в селе вандальском, когда чужаки его жгли, и не хочется ему, Ульфу, снова такое видеть.
Мы думали, что дедушка сейчас Ульфа прибьёт за такую дерзость с отцом. Но дедушка Рагнарис проворчал только:
— Если ты умный такой, что вандалам в рот смотришь, то скажи — отчего твои прекрасные вандалы у себя в селе тына не поставили?
— Был там тын, — отвечал Ульф сердито, — да далеко поставили. Отрезали их чужаки от тына. Потому и говорю, что у Хродомера ставить надо.
С минут дед стоял насупясь, в землю смотрел. Потом молвил:
— Нечего тебе, бедоносцу, в бург таскаться. Тебя Теодобад и слушать не станет. Я поеду. Уж меня-то он послушает. Ещё отец его, Аларих, когда мы только село здесь ставили, думал, как бы укрепить его насыпью и частоколом. И обещал перед всей дружиной помочь нам в этом. Да только погиб не ко времени и похоронен там, где крепость хотел городить. Оттого и несогласие пошло между мной и Хродомером.
И проворчал ещё дедушка Рагнарис:
— Крепите, крепите хродомерово подворье. Моргнуть не успеете, как начнёте под хродомерову дудку плясать. И пить только из его колодца будете. Тут уж по всей округе лопухов не хватит.
