квартирами. Проследите за ними, и если он в течение дня заходит к ним, то Вы нашли конспиративную квартиру. Вы вполне сможете проследить за ним большой командой наружного наблюдения, чтобы за ним никогда не ходил один и тот же человек или ехала одна и та же машина. Но я не знаю, сможете ли Вы это сделать.
Несколько минут мы помолчали, пока они переваривали услышанное.
– Это очень щекотливое дело. Роберт почесал затылок. Я был единственным курильщиком в комнате, но воздух в ней был, хоть топор вешай. Было видно, что они оба чувствовали себя не очень хорошо.
– Что Вы имеете в виду? С усмешкой я откинулся на спинку стула. Я был очень доволен собой. Я сделал то, что должен был сделать, и это доставило мне удовольствие. По крайней мере, пока, но мы еще не закончили.
– Итак, если мы проследим за парнем и найдем конспиративную квартиру, что нам делать потом? Я имею в виду, можете ли Вы представить себе скандал, если мы раскроем сразу несколько дел вроде дела Полларда?
– Нас сразу же во весь голос обвинят в антисемитизме, – заметил Стив с серьезным выражением лица.
– Этого не случится, – возразил я.
– Почему нет? – с сомнением в глазах уставился на меня Стив. – Я думаю, когда идешь на рыбалку, никогда не знаешь заранее, что вытащишь из воды.
– Резидентура не использует конспиративные квартиры для своих «сайанов». С ними встречи происходят в их частных жилищах в совершенно обычных обстоятельствах. Тайные встречи случаются очень редко, например, в тех случаях, конечно, когда «сайан» доставляет со своей работы жизненно важную информацию. Конспиративные квартиры служат только для встреч и консультаций оперативных офицеров – кадровых разведчиков, которые никогда не посещают посольство. Изредка их используют для допросов агентов, но потом от их дальнейшего использования почти всегда отказываются. От конспиративных квартир, я имел в виду.
На улице уже стемнело, и мы все заметили, что говорить нам осталось уже почти не о чем.. Информацию теперь следовало проанализировать, и тогда возникли бы новые вопросы. В этот момент выудить из меня больше ничего было нельзя. Пришло время заканчивать.
– Что теперь?
Роберт вынул из кармана белый конверт и положил его предо мной. – Это маленький знак благодарности за то, что Вы пожертвовали для нас своим временем. Мы охотно встретились бы с Вами снова и задали бы новые вопросы и, конечно, за ответы, которые мы уже получили от Вас, мы Вам заплатим.
– Вы не можете выразиться поточнее? Что Вы имеете в виду, говоря «снова»?
– Возможно, через несколько дней.
– Я не знаю, останусь ли я здесь так долго. Я позвоню Вам перед отъездом и сообщу Вам его дату.
– Где Вы сейчас живете?
– Я живу и здесь и там. Я позвоню Вам завтра и дам Вам адрес. Так пойдет?
– Хорошо. Завтра нас здесь не будет, но Вы можете сообщить его нашему другу. Он будет нашим «боделем». Мы все рассмеялись.
Перед зданием посольства я подсчитал деньги в конверте и установил, что англичане сильно поскупились. Даже если эти 800 долларов составляли сумму намного большую, чем та, что у меня в этот день лежала в кармане, я ведь знал, что подарил им золотые ножницы, которыми они смогут подрезать Моссад его когти. Роберт проронил в разговоре, что за один список «сайаним» они заплатили бы миллионы, но при этом он смеялся и шутил, что Моссад вряд ли пустит меня в свой штаб, где я мог бы стащить этот список.
Но я знал цену пакета с фотографиями всех оперативных офицеров-разведчиков Моссад, который я спрятал в гостиничном номере. Об этом не знал даже Эфраим. Но он и не должен был узнать об этом.
Я знал, что мне одному удалось на долгое время разрушить возможности Моссад для работы в Великобритании. И, насколько я знал англичан, они не дадут Моссад узнать, откуда возникли для них проблемы. Этим я исполнил свой долг, и при этом насладился сладким вкусом мести. Меня напугало, как сильно я их ненавижу. Я ненавидел людей, которые вырвали меня с улиц Тель-Авива и из моей жизни, которая была счастлива – несмотря на маленькие ежедневные проблемы, с которыми я, как и все в такой напряженной и небезопасной стране, как Израиль, вынужден был бороться. Я ненавидел их за то, что они поколебали мою веру в сионистскую мечту, защита которой была им доверена.
Эфраим лежал на кровати в своем номере, выключив свет и звук у телевизора. Он, вероятно, заснул пару часов назад, потому что в комнате не висел сигаретный дым.
Глава 18
– Что ты тут делаешь? – спросил Эфраим, когда я поднял трубку. Голос его звучал устало.
– Заказываю кофе. Англичане не имеют понятия, как правильно готовить кофе.
– Ты думаешь, американцы готовят лучше? – спросил он со смехом.
– Ты не хочешь чего-то поесть? Я закажу себе гамбургер. Я умираю от голода.
– Конечно. Закажи пару клаб-сэндвичей. Как все прошло?
Я сделал заказ и рассказал ему все. Мне совсем не нравилось заниматься делом таким образом. Это было не так, как в Моссад. Там все было организованно: сначала делался письменный отчет, затем нужно было отвечать на вопросы. Здесь мне казалось, что я просто удовлетворяю чье-то личное любопытство. Мои чувства к Эфраиму колебались от уважения к отвращению.
– Что они сказали, когда ты передал им фотографию?
– Я думаю, я сделал это правильно. Я сначала сделал так, чтобы они показали мне свою фотографию, а потом вытащил мою. Я думаю, я устранил этим все сомнения, если какие-то и были.
– Вы разговаривали о деле «Эль-Аль»?
– Они думают, что Моссад способен на такие штучки, точно, как ты говорил.
– Они правы.
– Ты хочешь сказать, что мы сделали это? Это меня поразило.
– Я так не утверждал. Я только сказал, что мы способны на это и уже делали такие трюки в прошлом.
Эфраим задавал мне вопросы с полным ртом. Он был, в общем, воспитанным человеком, но правила хорошего тона за столом не соблюдал. Я решил подождать с ответами, чтобы успеть спокойно поесть.
Утолив голод, он узнал все, что произошло в посольстве. Кофе уже остыл, и у меня снова не было сигарет.
– Сначала принеси сигарет, а потом мы поговорим о том большом задании, о котором я тебе рассказывал, – сказал Эфраим.
Я пошел к двери. Он крикнул мне в спину: – Ты классно проделал работу, Вик! Даже если это тебе доставило удовольствие, чего не должно было быть, ты сделал свое дело здорово.
Значит, он заметил, что это мне понравилось, а я думал, что перехитрил его. Я купил два больших блока сигарет и поспешил назад. Итак, теперь наступает ОНО, последнее задание, которое должно закончить это состояние забвения, в котором я находился в подвешенном состоянии в качестве подручного бунтовщиков.
Я вовремя замолчал, чтобы не возбудить в себе снова чувство сомнения. Не то, чтобы у меня совсем не оставалось сомнений, но в этот момент у меня просто не было большого выбора. Если Эфраим хотел меня надуть, то теперь, после того, что я сделал, у него была для этого прекрасная возможность.
Когда я вернулся, настроение Эфраима изменилось. В первый раз я видел его таким. Раньше он всегда казался мне человеком непоколебимой самоуверенности. Теперь он был совсем другим, беспокойным, неуверенным.
– Что с тобой? Куда ты подевал свою спокойную кровь? Я попытался выдавить что-то из него. Казалось, в этот момент не было повода ему быть недовольным. В этой ситуации у него на это не было права; это
