Я позвонил Белле, которая сказала, что из Израиля нам звонила Рина. Рина была одной из самых лучших подруг Беллы. Она сказала, что она, ее муж Хези и еще несколько наших друзей на следующий день приедут в Оттаву, чтобы попытаться предотвратить появление книги. Белла сказала Рине, что ее усилия напрасны. Невероятно, что они достигнут успеха там, где это не удалось ей, моей жене. Позже, когда Орен позвонил ей и попросил меня к телефону, она сказала ему, что он должен передать своим друзьям в Израиле, чтобы они не посылали всех наших друзей в такое дурацкое путешествие. Орен сделал вид, что он об этом ничего не знал. Но она так «наехала» на него, что он дал отбой всей акции.
В это время я сидел у Стоддарта и чувствовал себя совсем беспомощным. Я почти ощущал близкое присутствие групп Моссад, но не мог говорить с Эфраимом или еще кем-то. Вокруг меня было слишком много глаз и ушей.
Как раз, когда я хотел пойти в конференц-зал, пришел факс от адвоката Джоэля Голдберга из адвокатского бюро «Гудмен и Карр» о том, что они по поручению Государства Израиль добились судебного определения об обеспечении иска. Мне предписывалось молчать о содержании книги, пока вопрос не будет окончательно решен судом. На меня натягивали намордник, и впервые в истории Канады иностранное государство блокировало выход книги, причем до того, как хоть один экземпляр покинул склады в Канаде и до того, как представители закона в Канаде получили возможность увидеть эту книгу, если, конечно, им не подкинули украденный экземпляр. Те два факта, что на обложке стояла моя фамилия, и что это была документальная книга о Моссад, были достаточны, чтобы представить ее опасностью для Израиля.
Перед тем, как в США были предприняты подобные юридические шаги, издательство «Сен-Мартин» успело отправить в американские книжные магазины 12 тысяч экземпляров моей книги. Не следовало долго ждать, пока Израиль не попытается остановить выход книги в США, так же как в Канаде.
Правительству Израиля с самого начала было ясно, что все эти попытки тщетны, и они вполне предвидели, что им не удастся выиграть. Но были и другие планы, совсем не связанные с судами. Как позднее стало известно израильской прессе, шеф Моссад требовал дать ему время, дабы он смог предпринять шаги к тому, чтобы остановить меня. Перед специальной комиссией Кнессета, которая занималась расследованием моего дела, он признал, что посылал людей в Канаду, чтобы убедить меня не публиковать книгу, и что мне напрасно предлагались деньги. После этого он решил использовать другие средства.
Намного позже, когда снова установилось спокойствие, Эфраим рассказал мне, как выглядели эти планы. Шеф хотел, чтобы юридические меры помешали мне высказываться в первые дни и отвечать на важные вопросы. Таким образом, он выигрывал достаточно времени, чтобы схватить меня и вывезти в Израиль. Они исходили из того предположения, что, все равно, как бы велик не был ущерб от моего киднеппинга для официальных взаимоотношений, этот ущерб будет намного меньше того вреда, который я смогу нанести, получив возможность высказаться перед телевидением и прессой. И в моей книге их беспокоило больше разоблачение их личных действий и поведения, чем раскрытие пресловутых государственных тайн.
Шеф совсем не принимал во внимание возможность полного игнорирования меня и моей книги. Частично потому, что на одной встрече начальников отделов Эфраим сказал, что игнорировать меня будет только пустой тратой времени, потому что я включил в книгу различные документы. Напротив, схватить меня и вывезти в Израиль не представлялось для них невозможным заданием. Он указал также на то, что вопросник, который я перевел с иврита, содержит такие сведения о сирийской армии, которых не могло быть ни у кого, кроме Моссад или самих сирийских военных.
Салли Тиндел, секретарь Анхеля, пошла к ожидавшим журналистам, чтобы собрать назад розданный им письменный информационный материал, включая краткое резюме книги. К моему удивлению, журналисты безоговорочно вернули бумаги. Мы провели короткую пресс-конференцию, во время которой я не мог сказать много, лишь то, что я думаю, что книга важна и должна быть опубликована.
В США Моссад действовал точно так же и подал там иск о запрете сдачи тиража книги. Это там также было неслыханно. Но реакция в США была намного громче и жестче, чем в Канаде. Стало ясно, что американцы куда больше ценят свою свободу слова, чем канадцы. После того, как на меня натянули намордник, против меня во всем мире началась кампания травли.
Судебное определение об обеспечении иска в США было отменено в течение 24 часов. Но до этого времени были уже распроданы все двенадцать тысяч экземпляров и книготорговцы требовали дополнительных поставок. Цифры продажи книги побили все рекорды, но одновременно было запрещено говорить об ее содержании. В Торонто я постоянно менял свое место пребывания и взвешивал каждый свой следующий шаг, но ни с кем об этом не говорил. В первый день меня под свое крылышко приняли конные полицейские. Они приступили к делу с решительностью людей, которые знали, что они ходят. Вечером было решено вернуть меня назад в Оттаву, где легче было защитить меня и мою семью якобы как «решение вопроса всем пакетом», как они думали. Мы поехали в Оттаву и остановились в полицейском участке Непина, где оба мои несколько смущенные офицеры RCMP обратились к дежурным полицейским, сказав, что руководство Королевской Канадской Конной Полиции решило, что охранять меня является задачей полиции Непина, и передали меня им.
Мне сказали, что это решение было принято во время нашей поездки в Оттаву. Они думали, Моссад не решится проводить силовую акцию в Канаде, и поэтому не было необходимости постоянно охранять меня.
Здесь я не мог ничего изменить. Полицейский дал мне свою карточку и сказал, что если возникнут проблемы, я могу позвонить ему всегда и отовсюду. Итак, это оставляло меня и мою семью в основном под защитой полицейского участка городка Непин, где полицейские несколько магазинных краж считали гигантской волной преступности. Это меня не особо утешало.
Белла была шокирована, снова увидев меня, потому что она хорошо знала, в чем дело. Она тоже думала, что дома, под охраной лишь местной полиции мне находиться очень опасно. На следующее утро я поехал на вокзал и запрыгнул в поезд, как только он подъехал. После обеда я уже был в Торонто и двинулся прямо к издательству «Стоддарт».
Буря в средствах массовой информации усиливалась. Я давал интервью телевидению, а по телефону – для радио. Самым дальним местом, из которого со мной связывались, был австралийский Сидней, самым близким – еврейская пресса в Торонто. Но ни о содержании книги, ни о моем личном опыте в Моссад я все еще не мог говорить.
Внезапно вынырнули и некоторые израильские представители средств массовой информации, которые работали как репортерами своих газет, так и комментаторами других средств массовой информации. Одним из них был Ран Дагони, который писал для израильской газеты «Маарив». Эта газета опубликовала ужасное интервью со мной, которое, как утверждал Дагони, он взял у меня в Торонто. Интервью растянулось на почти две страницы. Этот тип забыл в нем лишь упомянуть, что мы никогда не видели друг друга, и что я с ним никогда не разговаривал, даже по телефону.
Канадские судьи запретили все дискуссии о книге на срок в десять дней. Я знал, что за это время Моссад попытается остановить меня. Время от времени я замечал их, когда они следовали за мной, но я всегда мог от них оторваться. Тогда я благодарил в душе Мусу и Дова за тот хороший тренинг, какой получил от них.
Еще до того, как истекли десять дней, я решился поехать домой. Мне больше не приходили в голову никакие иные возможности, чтобы покинуть издательство «Стоддарт», кроме привычной. Я был сильно расстроен. Я побывал уже в теленовостях АВС с Питером Дженнингсом, в NBC с Томом Брокау и в передачах всех других больших телекомпаний, но из-за решения суда не мог почти ничего рассказывать. Мне казалось, что я играю роль шута.
Когда я вернулся в Оттаву, меня снова ждали журналисты. Это были израильские репортеры и репортеры местной прессы. Самым странным показалось мне, что я не мог ничего говорить о книге, что я не мог держать в руках ни единого экземпляра книги, в то время как Одед Бен-Ами, представитель израильского радио, из своего гостиничного номера в Оттаве зачитывал своим слушателям целые куски моей книги по телефону.
Большим сюрпризом было сообщение от моего отца, который узнал о книге из газет: «Позвони мне. Что бы ни случилось, я все равно останусь твоим отцом».
Это было очень хорошо. Хотя мы и поддерживали связь с тех пор, как я жил в Канаде, но я очень ждал
