затем последовательно парашют в 5 квадратных метров, три парашюта по 6 квадратных метров, потом три парашюта по 40 квадратных метров и, наконец, основной парашют в 1600 квадратных метров.
Шутили, что из полотнища этого парашюта всем женщинам Арзамаса-1 б можно было бы сшить по нарядной блузке ярко-оранжевого цвета. Из брезентового мешка от этого парашюта спокойно получался тент-чехол для автомобиля «Волга».
Неудобство представляли «киношники» (когда включали пять «юпитеров» по 5–8 киловатт каждый — подъемный кран работать уже не мог). Приученные к режиму испытатели пытались увернуться, чтобы не попасть в этот неоднозначный кинодокумент, пока генерал Н. И. Павлов не посоветовал им «не валять дурака»… Испытателей одели в чистые белые халаты и докторские шапочки, затем шапочки сняли, так как это больше походило на больницу. Съемки продолжались и на аэродроме. Больше того, самого молодого оператора посадили в самолет к блистерным стрелкам с кинокамерой. Его задачей была съемка процесса сброса супербомбы и обучение съемке стрелков из экипажа, так как на боевой вылет «чужих» на борт самолета не допускали. «Киношники» оказались юмористами: когда оператор залезал в самолет, ему срочно стали передавать сверток. На вопрос: «Что это?» — получил ответ: «Запасные подштанники».
Значение киносъемок популярно разъяснил испытателям заместитель начальника 2-го Главного управления МСМ подполковник КГБ Г. И. Дорогов: «Кроме исторической, есть и политическая ценность. При дипломатических переговорах, особенно со странами третьего мира, когда их руководители проявляют явную несговорчивость, применяется довольно безобидный, но хитрый ход… По регламенту работ между заседаниями в качестве отдыха планируется демонстрировать развлекательные фильмы, и вдруг среди хроники дня — фильм об испытаниях советского ядерного оружия. Дипломаты после этого молча подписывают соглашения, которые выгодны СССР».
Так, при посещении Москвы шахиншахом Ирана Реза Пехлеви и его супругой Сорейи в числе фильмов был показан фильм об испытании первой советской «водородки». Сорейя не выдержала, закрыв лицо руками, выбежала из зала, а шах досмотрел фильм до конца.
Возвращаясь к испытаниям, отметим, что испытание контрольного изделия прошло успешно: (полетный вес изделия составлял 26,5 тонны), все системы самолета, супербомбы, измерительные системы полигона и даже киносъемка удались.
К подготовке испытаний боевого изделия (а оно шло на второй день после контрольного) прибыло высокое начальство: вновь назначенный после смерти маршалов М. И. Неделина, а затем С. С. Бирюзова (погиб при аварии самолета над территорией Югославии), главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения Маршал Советского Союза Кирилл Семенович Москаленко, министр среднего машиностроения Ефим Павлович Славский.
Легендарный маршал был маленького роста и явно не атлетического телосложения. Все, кто с ним здоровался, обращали внимание на его слабые и очень холодные руки. По заключению медиков, у маршала была какая-то хроническая болезнь, при которой температура тела у него не превышала 35 градусов Цельсия, даже летом он носил теплое нижнее белье, а в кабинете рядом с креслом всегда стояли обогреватели. После знакомства с техникой, доклада ведущих специалистов маршал подробно расспросил командира экипажа Ту-95 летчика майора А. Е. Дурновцева о его готовности выполнить столь почетное и ответственное задание. Майор четко отвечал на все вопросы. Тогда маршал поинтересовался, почему командир экипажа в 40 лет все еще майор, на что тот ответил, что он командир эскадрильи дальних бомбардировщиков, а по штату это майорская должность. К. С. Москаленко приказал адъютанту тут же послать шифровку министру обороны о досрочном присвоении Дурновцеву очередного воинского звания, что и было немедленно сделано. Маршал просто не знал, что за успешное выполнение задания командир экипажа Дурновцев и штурман Клещ должны были получить звания Героев Советского Союза и внеочередные воинские звания. Таким образом, в течение недели майор Дурновцев стал полковником.
События тех дней А. В. Веселовский так описал в своей книге: «Министр Е. П. Славский, приехав уже второй раз в 1961 году в Оленью, пошутил над нашими бородами (мы, пять человек, поклялись до конца испытаний не бриться, как Ф. Кастро на Кубе, и не брились до приезда домой). С министром прибыла большая группа наших физиков-теоретиков. В сборочном зале они были поражены габаритами супербомбы и тут же стали просить сувениры: мы раздавали кому гайки, кому шпильки. Глядя на них, я тоже решил взять себе сувенир: по согласованию с военпредом отвинтил на память „шильдик“ с заряда, который и хранится в моем домашнем музее редких вещей. Министр улетел на Новую Землю, чтобы наблюдать испытания своими глазами.
Подготовка боевого изделия прошла без отклонений по уже отработанной на контрольном изделии технологии. Перевод зарядов в боевую готовность (снаряжение детонаторами) как весьма ответственную и опасную операцию я проводил лично. Перед снаряжением этого изделия Е. А. Негин мне заявил, что он сам будет снаряжать. Я, набравшись нахальства, спросил, а есть ли у него „книжка взрывника“, на что Евгений Аркадьевич, смерив меня презрительным взглядом, сказал, что он занимался взрывными работами, когда я еще пешком под стол ходил. Снаряжал он умело, но несколько небрежно, что, видимо, было особым шиком
Самолет благополучно поднялся и ушел на боевой курс. К моменту его возврата мы уже знали, что взрыв невиданной силы состоялся, ядерный гриб поднялся в стратосферу на высоту 67 километров, самолет-носитель никаких нерасчетных воздействий не получил. Все поздравляли друг друга. Особенно доволен был заместитель директора НИИ Олег Иванович Волков, так как он очень переживал за работу своей уникальной парашютной системы. Он признался, что при спуске космических объектов беспокойства было меньше, так как степень отработки там была намного выше и надежность подтверждена большим количеством экспериментов.
Доклад экипажа Государственной комиссией был воспринят с триумфом, генерал Н. И. Павлов позволил себе обнять каждого члена экипажа и поздравить с успехом. После доклада о наших успехах в высшие инстанции: ЦК КПСС, правительству и министру обороны СССР — руководство испытаниями уехало в гостиницу, видимо, на радостях пропустить по рюмке коньяку. Мы продолжали работать. Я услышал, что звонит ВЧ-аппарат, подошел, представился, в ответ раздалось: „Здравствуйте, говорит Сахаров. Вы не могли бы мне сообщить результаты испытаний 602-го?“ Я знал, что тротиловый эквивалент уже оценен примерно в 50 Мт, но так как нам постоянно твердили, что это сведения „особой важности“, я ушел от прямого ответа, сказав, что точно не знаю, но выше расчетного. На что поступил ответ: „Спасибо, мне этого достаточно“. Вечером приехавшие физики-теоретики устроили по случаю большого успеха прием в „генеральской“ гостинице, куда из испытателей были приглашены В. П. Буянов и я. Банкет, если его можно было так назвать, прошел торжественно: Н. И. Павлов поздравил всех от имени Н. С. Хрущева, ЦК КПСС и правительства с большим успехом и пожелал дальнейших творческих удач»[115].
Из доклада Н. С. Хрущева XXII съезду КПСС: «Хочу сказать, что очень успешно идут у нас испытания и нового ядерного оружия. Скоро мы завершим эти испытания. Очевидно, в конце октября. В заключение, вероятно, взорвем водородную бомбу мощностью в 50 миллионов тонн тротила. Мы говорили, что имеем бомбу в 100 миллионов тонн тротила. И это верно. Но взрывать такую бомбу мы не будем, потому что если взорвем ее даже в самых отдаленных местах, то и тогда можем окна у себя повыбивать. Поэтому мы пока воздержимся и не будем взрывать эту бомбу. Но, взорвав 50-мегатонную бомбу, мы тем самым испытаем устройство и для взрыва
