Во время подготовки ядерных испытаний, иногда очень длительных, вечера оставались для отдыха и развлечений, основным из которых было кино. Главный инженер 5ГУ МСМ Владимир Иванович Карякин, который часто был руководителем испытаний, являлся страстным поклонником детективов и приключенческих лент. Нередко в адмиральском салоне-столовой демонстрировалось до трех фильмов. Но наступил момент, когда всё, в том числе и фильмы, надоело до чертиков. Однажды вечером, после ужина, Карякин спросил: «Детективы смотреть будем?» Мы дружно ответили: «Нет!» Адмирал Миненко поинтересовался, какой фильм идет в матросском клубе. Там шла кинокартина «А зори здесь тихие…». Фильм замечательный, но большинство из нас видели его уже не один раз. Вдруг адмирал говорит-. «Может быть, посмотрим сценку, как девушки парятся в бане?» Следует отметить, что в те времена в поселке находилась всего одна женщина, да и то очень пожилого возраста. За три месяца, как мы покинули цивилизацию, мужики порядочно одичали, а поэтому предложение было поддержано с энтузиазмом.
Пришли в клуб. Мичман доложил адмиралу, что личный состав смотрит фильм «А зори здесь тихие…». Адмирал спросил:
— Баня была?
— Была.
— Крути назад!
Перекрутили пленку. Зал был полон матросов — парней 19–20 лет. Протестов по поводу остановки фильма не последовало. Сценку в бане, красивые молодые тела девушек-зенитчиц такого же возраста, что и зрители, публика встретила ревом, бурей восторга. «Ну, что, еще посмотрим?» — спросил адмирал у зала. «Да! Да!» — громче морского прибоя пронеслось по залу. По просьбе зрителей отрывок из фильма демонстрировался раз пять. Все были довольны.
«Что ж, сынки, смотрите фильм дальше», — сказал адмирал, и под бурные аплодисменты благодарного зала мы покинули клуб. «Искусство — великая сила! — подумал я. — Особенно в экстремальных (в отсутствие женского пола) условиях».
Для одного из опытов передвижной пункт автоматики (ППА) вместе с измерительными фургонами установили на берегу реки Шумилихи. Кабели подрыва заряда и методик физизмерений были перекинуты через эту горную речку и лежали на изящных подставках.
В деревянной гостинице я жил в одной комнате с Виктором Никитовичем Михайловым. Оба были начальниками экспедиций: я — ВНИИЭФ, а он — НИИИТ. В нашей комнате за шкафом стоял молочный бидон со спиртом.
Однажды погода испортилась, подул сильный ветер, который перевернул миниатюрные рогульки- подставки.
Вечером пришли три сотрудника НИИИТ и доложили, что от порывов ветра кабели упали в реку «Но мы, — сказали они, — кабели подняли, просушили и „прозвонили“, так что теперь они снова находятся в боевом состоянии». — «Спасибо!» — поблагодарил Михайлов, но ребята уходить вроде не собирались. «Что у вас еще, хлопцы?» — обратился к ним Виктор Никитович. Но они помалкивали. Тогда я обратил внимание, что у них из карманов торчат горлышки бутылок. «За работу в холодной воде разрешаю налить!» — изрек начальник экспедиции. Ребята быстренько наполнили свои емкости и мгновенно исчезли.
На следующий день история повторилась: кабели снова упали в воду, их подняли, просушили, «прозвонили», а ребята за свою «трудную» работу были отмечены разливной «валютой». Все было бы понятно, если бы не одно обстоятельство: в этот день даже слабого ветра не наблюдалось. «Виктор, почему кабели падают в воду даже в безветренную погоду?» — обратился я к Михайлову и предложил рано утром съездить на штольню. Так и сделали.
День был погожий, не было ни дождя, ни ветра, ярко светило солнце. На газике доехали до горы напротив нашей Черной. Оставив машину за горой, чтобы ее не было видно, поднялись на вершину и залегли, как разведчики. Ждать пришлось долго. Наконец подъехала машина, из которой вылезли пять сотрудников экспедиции Михайлова. Надев резиновые сапоги, они без колебаний вошли в холодную воду и… ударами ног перевернули все рогульки. Кабели упали в воду Далее все было по отработанной методике: подъем кабелей, просушка, «прозвонка» и т. д. После обеда хлопцы пришли к нам с очередным докладом о падении кабелей и «операции» по их восстановлению. Но на этот раз они получили большой нагоняй и предупреждение о том, что при повторении подобного будут отправлены домой и уволены из НИИИТ. Больше кабели в воду Шумилихи не падали.
Горы Маточкина Шара в основном состоят из черных сланцев, в которые вкраплены многочисленные пириты. Название «пирит» минерал получил от греческого слова «пир» — огонь за свои свойства при ударе давать искры. Когда впервые попадаешь в штольню, освещенную электрическими лампочками, создается впечатление, что находишься в сказочной пещере графа Монте-Кристо: кругом сверкают и переливаются «драгоценные» камни. Что может случиться с человеком дальше, рассказал мне работник службы режима Владимир Аркадьевич Мартынов. Один теоретик (фамилию его не называю, хотя лицо это действительное, а не вымышленное, он до сих пор работает во ВНИИЭФ, сейчас доктор физико-математических наук) впервые приехал на Новую Землю и первый раз попал в штольню. Ядерный заряд уже был установлен в КБ, поэтому в устье штольни стоял часовой, который проверял входящих и выходящих людей. Блеск пиритов ослепил незадачливого теоретика, который несколько минут ошалело смотрел на сверкающие стены. Затем, повернувшись к Мартынову, он спросил: «Что это такое?» Владимир Аркадьевич был большим любителем пошутить и серьезно ответил: «Золото…» Теоретик помолчал, а потом снова спросил: «И что, никто его не ковыряет?» — «А зачем ковырять, — поучительно ответил Мартынов, — если при выходе часовой все равно его найдет и отберет!» Диалог закончился, и они разошлись. Мартынов пошел на выход, но за постом охраны задержался, чтобы посмотреть, как будет вести себя теоретик. Через некоторое время тот появился возле поста и как-то боком, показав пропуск, прошмыгнул мимо часового, смотря на него довольно странно. Заметив режимщика, теоретик подошел к нему и спросил: «Владимир Аркадьевич, почему часовой меня не обыскал?» Мартынов тут же нашелся: «Я приказал часовому вас не обыскивать, потому что мы вам доверяем!» Теоретик очень огорчился и с досадой, сдавленным голосом прохрипел: «А я наковырял золота всего один карман, а мог, оказывается, во много раз больше!» Тут Мартынов не выдержал и расхохотался. Позднее, узнав, что это было не золото, а пириты, теоретик сам весело смеялся над остроумным розыгрышем, но эта история стала одной из легенд Новой Земли. Еще не один раз новички попадались на эту шутку, когда впервые приходили в «золотую» штольню.
Итак, СССР с 1949 по 1962 год включительно на двух полигонах провел серию испытаний, в которых участвовали работники Арзамаса-16. Подорвано примерно; 215 изделий, включая и взрыв в ходе общевойсковых учений в Омской области 14 сентября 1954 года. США и их союзники провели взрывов значительно больше. Взрыв «кузькиной матери» сдвинул ситуацию, поэтому 5 августа 1963 года в Москве был подписан Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах — атмосфере, космическом пространстве и под водой. Договор вступил в силу 10 октября того же года.
Параллельно с испытаниями новых ядерных зарядов руководство страны и Минобороны решили проверить надежность и эффективность ракетно-ядерно-го оружия, стоящего на вооружении Советской армии. Так как ракеты оснащались ядерными боеголовками, при испытаниях всегда присутствовали представители института.
На боевые пуски ракет с термоядерными боеголовками: Р-12 — с подвижного железнодорожного старта, Р-14 — со стационарного старта были делегированы представители КБ-11 и военной приемки; первый заместитель главного конструктора Юрий Валентинович Мирохин и заместитель начальника 9-го отделения Александр Александрович Множинский.
Испытания прошли успешно. Испытательные будни и здесь разбавлены житейскими курьезами, которые помнятся ярче, чем серьезные происшествия. Так, в пуске Р-12 участвовал военпред, майор Валентин Семенович Морев, очень приятный внешне, веселый и общительный, великолепный певец, словом, душа-человек. Так вот, в бригаде подготовки к пуску он один носил авиационную форму, остальные
