Хватит примерно на 10 секунд классической голливудской кинобойни. Но при этом сцена, где Лиза Бричкина погибает в трясине, проваливается, пытается вырваться, ее засасывает по пояс, по груди, плечи и наконец, только овал лица и судорожно вдыхающий воздух нецелованный девичий рот — хватает последние глотки воздуха — наверное, одна из самых страшных, снятых на пленке.
Было у этой беспощадной войны и такое — женское лицо…
— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
Штирлиц — давно уже народный, фольклорный герой. Фильм этот мы не просто любим, а знаем практически наизусть. Так что если я укажу на несколько исторических неточностей, то не для того, чтобы поглумиться над авторами (как нелепо поглумились над ними, показав принудительно «раскрашенный» на компьютере фильм на ТВ), а лишь с одной целью — напомнить читателю про это замечательное кино. Будь моя воля, поставил бы где-нибудь недалеко от Лубянки Штирлицу памятник. Это был бы памятник и сотням героев советской разведки, большинство которых так и засекречено по сей день, и гениальному Вячеславу Тихонову, и Татьяне Лиозновой, и всем создателям великого кино о Великой тайной войне.
Итак, вспомним несколько эпизодов.
В машине столь видного нациста, как Штирлиц, есть радио. Вообще-то в те годы — страшная редкость, но, предположим, ему — разрешается. И когда он везет пастора Шлага к швейцарской границе, они слушают песню Эдит Пиаф «Нет, я ни о чем не жалею». Пастор, человек образованный, вероятно, знает французский и неодобрительно качает головой. Текст в песне такой… не пуританский. Эпизод яркий, запоминающийся. Правда, эту песню Пиаф запишет только через 15 лет — в 1960 году.
Мюллер Генрих (1900–?)
Исполненный удивительного зловещего обаяния образ, созданный Леонидом Броневым, совпадает с его прототипом только в склонности к мрачному юмору, Мюллер не был округлившимся улыбчивым злодеем в черной униформе. Напротив, это был поджарый, сухой, предпочитавший строгий гражданский костюм… злодей. Тут не поспоришь. Ко всем злодеяниям Рейха Генрих Мюллер, или «Хайни», как называли его коллеги, приложил свою тяжелую руку. Кстати, у этого персонажа — действительно, как в кино, было лишь среднее образование.
На Первой мировой Мюллер дослужился лишь до вице- фельдфебеля.
Устроившись в Веймарской республике в полицию города Мюнхена, тоже звезд с неба не хватал — ни образования, ни покровителей. Рос себе потихоньку (ассистент, секретарь, старший секретарь, инспектор-криминалист). Сажал то коммунистов, то нацистов, вообще всяких смутьянов.
Хотя его карьерный взлет после 1933 года, а особенно орден Крови, который давался участникам мюнхенского «пивного» путча 1923 года, говорят о том, что все, возможно, было не так просто.
Попав в Берлин, Мюллер развернулся. По сегодняшней терминологии, он был технократом, идеалы нацизма его особо не манили, даже в НСДАП он вступил лишь в 1939 году, когда совмещать высокое положение в полиции с беспартийностью стало уж совсем неприлично. Его скромность в быту раздражала видных нацистов — Мюллер даже отказывался от спецпайка. К тому же тянул за собой старых дружков по мюнхенской полиции, тоже с «ошибками молодости» в виде охоты на наци. Был трудоголиком, никаких выходных, каждый день на работе допоздна, перед уходом, как правило, играл в шахматы с дежурным. Еще играл в футбол (рекордсмен чемпионатов мира и сборной Германии Герд Мюллер — ему не родственник, фамилия Мюллер — как у нас Иванов), любил лыжи и альпинизм. Такой, в сущности, человечный человек, симпатяга… на совести которого тысячи, сотни тысяч жизней.
P.S.
В самом конце войны — исчез. Растворился бесследно
По фильму, кабинет разведчика Штирлица находится в том же доме, что и кабинет контрразведчика Мюллера. Удобно ходить друг к другу в гости — по коридорам вдоль выставленных античных фигур охранников в черной форме. Но между логовом гестапо (IV управление РСХА) и зданием, где располагалась политическая разведка Шелленберга (VI управление), в действительности больше 10 километров. Разные концы Берлина. В гости не находишься.
Закадровый голос, представляя главарей «Третьего Рейха», раз за разом произносит «образование среднее». Звучит как приговор — вот, мол, остолопы безграмотные. В 70-е годы вуз (или хотя бы техникум) был советской нормой. Между тем доктор Геббельс действительно являлся доктором философии, защитил диссертацию в Гейдельбергском университете. Геринг окончил военное училище в Берлине. Гиммлер — худо-бедно, а дипломированный агроном. И даже Борман закончил какие-то сельскохозяйственные курсы.
Перед Нюрнбергским процессом американскими судебными психиатрами и военными психологами проводилось тестирование подследственных по армейским методикам и технологиям на основе теста «Векслер-Белльвю». Все испытуемые показали результаты, сильно превышающие средний уровень — 90/100 по 160-балльной шкале. Три лучших результата:
президент Рейхсбанка, рейхсминистр экономики (1934–37) и экономический советник Гитлера по перевооружению Германии Я. Шахт — 143 балла;
министр внутренних дел Австрии и рейхсминистр иностранных дел в последние дни войны А. Зейсс-Инкварт — 138 баллов:
гросс-адмирал, преемник Гитлера К. Дениц и рейхсмаршал, главнокомандующий люфтваффе Г. Геринг — 134 балла.
«Уровень интеллекта, граничащий с гениальностью»[331]. Выставлять немцев дураками в пропагандистских фильмах, которые снимались в Алма-Ате во время войны, — это было нормально. Через 30 лет после нее миф о главарях рейха как о недоучках и психопатах работал уже против нас. Получалось, что победили мы неполноценных дерганных недоумков, а это было совсем, совсем не так.
Всеми любимые выражения: «характер нордический, выдержанный» (или «нордический, стойкий», даже не знаю, что в этой своеобразной «табели о рангах» выше) и «беспощаден к врагам рейха», — просто придуманы создателями фильма. В нацистской Германии они не употреблялись. Хотя, уверен, они бы наци понравились.
Фломастеры в 1945-м… (Конечно, Штирлицу рисовать шаржи фломастером удобно, но они будут изобретены примерно в те же годы, когда Пиаф записала «Non, je ne regrette rien»).
Солнечные очки Штирлица, когда он идет на встречу к Борману, выдали бы полковника Исаева не меньше, чем волочащийся за спиной парашют и звезда Героя Советского Союза на груди. Ибо это были бы первые и единственные солнцезащитные очки в Берлине, к тому же в пол-одиннадцатого вечера.
Обручальные кольца у немцев на правой руке (а эти нехристи их носят на левой — до сих пор). И, конечно, никто бы не позволил Штирлицу без подозрений долгие годы оставаться завидным холостяком: карьерный эсэсовец обязан был иметь расово-чистую жену и плодить маленьких истинных арийцев.
Наконец, бессмертный совет всем хитрецам всех мастей — запоминается первое и последнее слово.
