— Пора! Наши на подходе.
Проверив, работают ли аппараты, радист наклонился к микрофону, и в эфир полетел молодой и звонкий взволнованный голос:
— Мои позывные — «Россия»! Мои позывные — «Россия!» У микрофона гвардии старший лейтенант Колесов. Жду вас, друзья мои. Выходите точно на мой голос. Торопитесь. Фашисты штурмуют радиостанцию, но до вашего прихода я продержусь. Торопитесь. Заходите точно на мой голос. Здесь проклятое гнездо — Грюнманбург. Заходите точно на мой голос. Да здравствует Родина! Привет любимой Москве! Говорит гвардии старший лейтенант Колесов. Подо мною Грюнманбург. Заходите точно!..»
Дверь в радиостанцию глухо загудела от ударов. Фашисты начали второй приступ. Но старший лейтенант только пододвинул к себе ближе пачки мелинита и положил около, локтя заряженный пистолет. Ни на секунду не отрываясь от микрофона, он кидал в эфир горячие слова призыва:
— Мои позывные — «Россия»! Мои позывные — «Россия»! Торопитесь, дорогие друзья! Торопитесь! Заходите точно на мой голос. Бейте без промаха! Здесь Грюнманбург! Торопитесь, друзья! Мои позывные — «Россия»! Торопитесь! Я вас жду»!
Самолеты вышли на цель
Было уже четверть двенадцатого, когда Карл Зельц с Гретой остановились неподалеку от третьего километрового столба.
Они стояли рядом с шоссе, скрытые придорожными кустами и темнотой ночи.
— Прощайте, Карл, — обняла спутника девушка. — Желаю вам счастья. Вы помогли мне в самую трудную минуту…
— Пустяки, товарищ Грета, — взволнованно ответил Карл. — Нам иначе и нельзя. Мы солдаты партии. Передайте там всем привет. Просто скажите: немецкие коммунисты шлют русским людям привет и просят не забывать, что фашист и немец — не всегда одно и то же, и даже часто совсем наоборот.
— Передам, Карл. Обязательно передам.
— Поклонитесь за меня Кремлю и Мавзолею.
— Обязательно, Карл!
— Ну, желаю счастья.
Они крепко пожали друг другу руки.
— Может быть, мне лучше подождать здесь или проводить еще немного? — несмело предложил Зельц.
— Не нужно, Карл. Здесь осталось всего метров двести. Дойду одна. А вы возвращайтесь ко второму километровому столбу и ждите. Только будьте осторожны.
— Ничего. Не в первый раз.
— Если встреча не состоится, я возвращусь к вам, и мы уходим вместе, как условились.
— Есть, товарищ Грета.
Они замолчали перед минутой окончательного расставания. Грета снова взяла большие твердые руки Карла в свои ладони, сжала их. Вдруг Карл наклонился к уху девушки и шепотом сказал:
— Не забудьте, фрейлин Грета, передать вашим отважным друзьям, что подпольщики Борнбурга отсалютуют их подвигу взрывом теплоэлектроцентрали.
— Не забуду, — так же шепотом ответила Грета. — А это будет? Они сумеют?
— Уже, — негромко рассмеялся Карл. — Все сделано. Ждут только сигнала. Взрыв в Грюнманбурге будет этим сигналом. Ну, пока. Вам уже пора.
— Пока, Карл. До скорой встречи.
Еще одно рукопожатие, и девушка пошла по окраине шоссе вглубь черного, без единого приветливого огонька пространства.
Зельц проводил ее глазами. Но вместо того чтобы уйти, опустился на землю. Минут пятнадцать- двадцать он лежал, чутко прислушиваясь, не донесется ли до него шум борьбы, крик о помощи. В глубине души Карл до последней минуты тревожился, не стала ли Грета жертвой чьей-нибудь тонкой провокации.
Но все было тихо. Значит, Грета благополучно добралась до места. Зельц встал, вышел на шоссе и, не спеша, пошел в направлении города. Он шел и думал, что самое позднее через сутки ему надо будет уехать из Борнбурга. Он знал, что целая группа, людей — его товарищи по борьбе, по партии — озабочены его судьбой; что уже заготовлены надежные документы и намечено место, куда он должен уехать, но где это место и какое имя он будет носить через сутки, Карл еще не знал. Он думал о русских радистах, засевших в Грюнманбурге.
«Вот это люди! Столько времени работали чуть не рядом, обоих я много раз встречал и не подумал ничего. Даже считал их за самых отъявленных нацистов».
Но одновременно с восхищением в груди Зельца проснулось и недовольство собой. Недовольство тем, что он не разгадал, не помог этим отважным людям. «Неужели их все-таки захватили?» — с болью думал Зельц, шагая по обочине шоссе.
Неожиданно яркий свет фар ослепил Зельца. Он отпрянул в сторону и, упав на землю, вырвал из кармана пистолет. Машина, как метеор, промелькнула мимо, но Карл безошибочно определил: «Мерседес начальника гестапо. Поехал за Гретой».
Он вскочил и со всех ног бросился вслед за машиной. «Их не может быть больше пяти человек, — соображал Зельц на бегу. — В темноте они не разберут, сколько нападающих. А мой «Вальтер» бьет, как часы. Посмотрим, господа гестаповцы, кто кого».
Впереди, как раз около километрового столба, мелькнул красный задний огонь остановившейся на шоссе машины. Зельц, припав к земле, прислушался. Но первое, что донеслось до него, был радостно взволнованный смех Греты. Затем мужской голос сказал:
— Садитесь, товарищи. Время не ждет.
Стукнула дверца. Машина, на мгновение осветив фарами растущие на обочине кусты, свернула с шоссе влево и, осторожно перевалив через кювет, помчалась по лощине.
Зельц встал с земли и облегченно вздохнул. С какой радостью он кинулся бы вслед за машиной, чтобы хоть раз обнять этих незнакомых, но дорогих ему людей, чтобы услышать от них хотя бы одно слово привета и одобрения.
Но это было уже невозможно. Карл вытер рукою вспотевший лоб и только тогда заметил, что все еще стоит, сжимая в руке тяжелый «Вальтер». Забыв, что его все равно никто не увидит, он сунул пистолет в карман и поднял сжатый кулак над правым плечом, салютуя отъезжающим друзьям. Затем повернулся и пошел, маскируясь среди кустов, по направлению к Борнбургу. Через мгновение его сильная коренастая фигура скрылась в ночной темноте.
Майор Попель насторожился, услыхав, как капитан Бунке предупредил своего денщика о подходе к третьему километру. Несколько мгновений майор сидел помрачневший, сгорбившийся. Кисти его рук, лежащие на коленях, вздрагивали. Даже удивление по поводу неожиданного путника на шоссе проявилось только в голосе майора — пошевелиться он не рискнул.
Когда же Бунке вторично приказал: «Франц, внимание! Третий километр!» и машина сбавила скорость, майор Попель, глядя остановившимися глазами вперед, через ветровое стекло, хрипло проговорил:
— Кажется, я проиграл, капитан?.. Не стреляйте… Сдаюсь.
Франц остановил машину и, оставив левую руку на баранке, правой сжал кисти рук майора.
— От вас зависит, останетесь ли вы живы, — ответил Бунке. — Франц, наручники. Они у него в правом кармане.
Попель с готовностью повернулся, чтобы денщик вынул наручники из его кармана, и взглянул на Бунке. Черный глазок ствола пистолета угрожающе смотрел на Попеля из рук капитана. Попелю показалось,
