— Об этом не беспокойся, я сам приду к тебе…
Через несколько минут инспектор Табаков попрощался и вместе с участковым вышел на улицу. Вид у лейтенанта был подавленный — он сам убедился, насколько неполным и неточным оказалось дознание, произведенное им несколько дней назад. Инспектор же выглядел задумчивым, лицо его как–то потускнело и выражало тревогу и беспокойство. Они медленным шагом вернулись в отделение милиции. Так же медленно поднялись по лестнице и вошли в комнату лейтенанта.
— Не двигается у нас что–то это дело! — произнес с досадой инспектор. — Представляешь, если и дальше так будет?
— Да… — вздохнул лейтенант.
— На завтра у тебя две задачи, — продолжал инспектор. — Во–первых, ты должен сходить в зоопарк… Правда, поздновато, но, может кто из сторожей все же припомнит, слонялся ли в тот день в зоопарке или около него маленький мальчик без родителей и как он выглядел.
— Это ничего не даст, — мрачно проговорил лейтенант.
— Неважно. Мы должны выяснить… разузнать всюд, где только можно…
— Хорошо. И во–вторых?
— Еще раз проверить, не останавливался в тот день на улице, где живут Пиронковы, или на ближайших улицах грузовик или легковая машина. Может, кто–нибудь вспомнит. Такая возможность не исключена. Если узнаешь, то выясни все подробности в связи с этим. Понятно?
— Понятно! — кивнул лейтенант.
Уходя, инспектор был по–прежнему задумчив и мрачен. Чтобы освежиться, он умышленно выбрал окольный путь и вышел на Русский бульвар. Было уже довольно поздно, но поток молодых людей, отправляющихся в парк на прогулку, не прекращался. Инспектор слышал их веселые голоса, беспечный девичий смех и чувствовал, как сжимается у него сердце. Нет, он больше не должен думать об этом, на сегодня с него хватит. Был такой приятный июльский вечер, так чудно сияла полная луна над неоновыми лампами широкого бульвара. Наконец инспектор почувствовал, что несколько успокоился, и решил идти домой. Хотя и там не станет веселее. Все будут упорно молчать, унылые и мрачные из–за расстроившейся поездки на море. Генерал сказал: пять дней… Но достаточно ли этого? Сомнительно… Инспектор уже чувствовал, что не сможет оста вить дела и будет бороться до конца, до полной победы.
Поднявшись по лестнице на свой этаж, он, все еще погруженный в раздумье, позвонил. Дверь открылась неожиданно быстро, на пороге стояла его жена с испуганным лицом.
— Илия, Наско пропал. — Ее голос прерывался от волнения.
Инспектор остолбенел, он не верил своим ушам.
— Что ты сказала? Пропал?
— Да, исчез… — в отчаянии воскликнула жена.
— Не может быть… Как это он может исчезнуть?
Перепуганная мать наспех рассказала ему обо всем. Хотя рассказывать–то, в сущности, было почти нечего. Узнав, что они не поедут на море, Наско повесил нос, выглядел вконец отчаявшимся и сокрушенным. Естественно, мать хотела, чтобы он рассеялся, и пустила его на улицу поиграть с детьми.
— Когда это было? — прервал ее инспектор.
— Часов в шесть…
В половине девятого мать, потеряв всякое терпение, отправилась за ним, но мальчик словно сквозь землю провалился. Никто из его товарищей не видел его на улице и не мог ей сказать о нем ни слова.
— В милицию сообщила? — нетерпеливо спросил инспектор.
— Сообщила…
— Представляю себе, какую ты суматоху подняла! — с легкой досадой сказал Табаков. — Ничего, мы найдем его…
Инспектор облокотился о письменный стол, и на его лице появилось, как и всегда в такие минуты, особенное выражение. Жене, уже хорошо изучившей его, было ясно, что он сейчас усиленно думает. Она нетерпеливо пожала плечами — что тут размышлять? Нужно искать, действовать! Хорошо, что его коллеги — работники милиции — уже занялись этим делом. Наконец инспектор поднял голову и тихо сказал:
— Вызови поскорей такси…
— Что? — не поняла жена.
— Я же сказал — вызови такси. Через полчаса Наско будет дома…
Хотя голос его и звучал уверенно, он все же чувствовал, что где–то глубоко в нем таятся сомнение и страх. Что это за странные исчезновения? Не скрывается ли за ними какая–то неизвестная, страшная сила? К счастью, такси подкатило очень быстро и вывело его из мрачного раздумья. Муж и жена вышли на улицу, инспектор сел рядом с водителем и тихонько сказал ему:
— Первым делом в кафе ЦУМа…
Но жена все–таки расслышала.
— Какой еще ЦУМ? — изумилась она.
— Я полагаю, что он там, — спокойно ответил инспектор.
Через несколько минут такси остановилось перед кафе. Супруги вышли из машины.
— Подождите немного… Мы сейчас же вернемся, — на ходу крикнул инспектор шоферу.
Они с женой одновременно вошли в кафе. Однако первым заметил сына отец.
— Видишь его?
— Где? — вздрогнула мать.
— Вон там, у автоматического граммофона…
В кафе стоял большой автоматический граммофон. Желающие послушать музыку опекали в него мелкие монеты и нажимали — в зависимости от выбранной ими пластинки — определенный клавиш. И вот тут начиналось действие магических сил. Под стеклянной крышкой оживала длинная металлическая рука — она с математической точностью выбирала нужную пластинку, затем подносила ее к диску, осторожно ставила, и начиналась музыка.
Перед этим–то веселым чудом техники и стоял, глядя на него во все глаза, Наско. Каким образом эта металлическая рука находит и ставит нужную пластинку? Как это получается, что металлическая рука всегда знает, какую пластинку ей нужно взять? Все ее движения так уверенны, так точны — она никогда не ошибается, всегда выбирает правильно.
— Эй, гражданин, что ты здесь делаешь?
Мальчик ничуть не удивился, услышав знакомый голос. Обернувшись, он недружелюбно взглянул на отца и немного резко ответил:
— Смотрю!
— Пойдем–ка домой…
Наско не поспешил подчиниться. Как раз в эту минуту рука возвращала проигранную пластинку на ее прежнее место. Затем, все такими же неторопливыми, уверенными движениями, она, выполняя желание следующего посетителя, выбрала и поставила на диск новую пластинку. Чудо, настоящее чудо!
Позднее, когда Наско уже спал, мать со вздохом спросила:
— А как ты догадался, что Наско в кафе?
— Ты мало присматриваешься к ребенку! — с легким укором заметил в ответ инспектор. — Не знаешь, что он думает, что его волнует…
— А тебе это откуда известно?
— Он мне говорит.
— Вот как! — воскликнула немного задетая мать. — А почему он мне ничего не говорит?
— Потому что ты не интересуешься этим и не спрашиваешь его.
— А тебе он сказал, что хочет сходить в кафе ЦУМа?
— Этого он мне не говорил. Но разве ты забыла, что дней десять назад мы были с ним в этом кафе?
— Да, помню…
— Вот в этом–то и все дело… — сказал инспектор, массируя резиновой щеткой просвечивающее сквозь поредевшие волосы темя. — Пока мы там сидели, он не отходил от граммофона, а потом несколько
