изучения разных досье».
К этому надо прибавить множество обязанностей в области внешней политики, к которой де Голль относился особенно ревниво, бесконечные приемы послов, переговоры, частые поездки за границу, встречи высоких иностранных гостей и многое другое. За этот же срок, то есть до сентября 1965 года, де Голль 30 раз выступил по радио и телевидению, провел 12 пресс-конференций, произнес 31 речь. Конечно, любой государственный деятель в нашу эпоху выдерживает огромную физическую и нервную нагрузку. Но поскольку де Голль создал необычайно централизованную систему, при которой все сходилось к его личности, когда решал все только он, то нельзя не поражаться этой фантастической работоспособности человека, которому шел восьмой десяток и здоровье которого отнюдь не было железным. В дополнение к ухудшающемуся зрению он страдал и от других типично старческих болезней. В 1964 году ему сделали операцию предстательной железы. Уже через две недели он приступил к работе в обычном, хотя и размеренном, но все же напряженном ритме. Но было ли это разумно? Огромная государственная пирамида стояла вверх ногами, опираясь на вершину! Мог ли один человек объять необъятное и в нашу усложненную эпоху воспринять и переработать столь гигантскую массу информации? Это было немыслимо, и поэтому де Голль приобретал все более деформированное, фрагментарное представление об окружающей жизни. Свою старую, давно затвердевшую систему взглядов и представлений он просто накладывал на бурно менявшуюся действительность, важные стороны которой нередко ускользали от его взора. Судьба, в которую генерал так верил, принесла ему закономерные, но для него неожиданные и крайне неприятные сюрпризы. Именно так в 1965 году произошел давно назревший разрыв его «контракта с Францией», который он окончательно и отчетливо осознает лишь через четыре года, незадолго до смерти-Года за два до предстоящих в конце 1965 года президентских выборов в политических кругах, на страницах печати началось обсуждение их перспектив. Выдвинет ли де Голль свою кандидатуру на второй семилетний срок? Накануне референдума 1962 года он давал понять, что не собирается этого делать. Но разве можно заранее предвидеть поступки генерала? Уже в начале 1964 года социалист Гастон Деффер выдвигает свою кандидатуру и начинает предвыборную кампанию. Вскоре сенатор-радикал Андрэ Корню тоже объявляет о своих притязаниях на пост президента. Печать сообщала, что премьер-министр Жорж Помпиду имел аналогичные планы на случай, если генерал решит уйти. В это время появляется книга М. Бромберже «Секретная судьба Жоржа Помпиду», рисующая его в образе «дофина».
Генерал де Голль хранит молчание, а в кругу близких часто жалуется на усталость. Передают слова мадам де Голль: «Настоящие друзья генерала должны посоветовать ему не выставлять своей кандидатуры». Но в последний момент де Голль принял решение. Помпиду говорил, что он сам узнал о намерении генерала лишь за несколько часов до его официального заявления о выдвижении кандидатуры. Генерал не считал свою миссию выполненной: ведь он только начал проводить внешнюю политику большого размаха и намерен многое сделать для укрепления авторитета, независимости и величия Франции.
Хотя кандидатуры Деффера и Корню отпали еще раньше, у генерала оказалось пять соперников. Это мелкий фабрикант Марсель Барбю с неопределенной программой «борца с бюрократизмом»; вполне буржуазный кандидат Пьер Марсиласи, отличавшийся главным образом своим ростом (201 см, на 9 см выше де Голля); Тиксье-Виньянкур, близкий по духу людям из бывшей ОАС. Более серьезное значение имела кандидатура Жана Леканюэ, председателя МРП, выступавшего за верность Атлантическому союзу и против независимой внешней политики де Голля. Он пользовался поддержкой влиятельных кругов буржуазии. Однако самым серьезным соперником оказался кандидат социалистов, коммунистов и других левых группировок Франсуа Миттеран. Он выступал с прогрессивной программой замены «личной власти республикой граждан».
Сначала де Голль не предвидел особенно ожесточенной борьбы на выборах. Начиная кампанию своим выступлением по радио 4 ноября, он даже не использовал полагавшегося ему как кандидату времени. Но его речь звучала достаточно категорически: «Пусть же искреннее и массовое голосование граждан побудит меня остаться на моем посту, и тогда будущее новой республики, несомненно, обеспечено. В противном случае — и никто в этом не может сомневаться — оно сразу же рухнет, и Франция окажется ввергнутой — на этот раз без возможности спастись — в государственный хаос, еще более катастрофический, чем тот, который она испытывала раньше».
Еще до первого тура выборов генерал почувствовал, насколько опасным противником является Миттеран, и усилил свою активность. Он решил снова выступить по радио и телевидению. Но только после 5 декабря, после голосования в первом туре, избирательная кампания приобрела весь драматизм. Впервые де Голль не собрал большинства! За него было подано лишь 43,7 процента голосов. По сравнению с референдумом 1962 года он потерял 2,5 миллиона!
А Франсуа Миттеран собрал 32,2 процента. Объединение левых обнаружило поразительную эффективность. В 24 департаментах Миттеран шел впереди де Голля.
«Волна грусти охватила меня», — вспоминал генерал. Да, кажется, скоро он снова останется один против всех. Буржуазия опять не хочет идти за ним. Жан Шарло, знаток голлизма, отмечал: «В декабре 1965 года большинство французских деловых людей предпочитали де Голлю Пинэ или Леканюэ». А левые? Казалось, компартия надежно изолирована, а ее раскол с социалистами непреодолим. И вдруг выдвижение общей кандидатуры левых и массовое голосование за Миттерана! Народ, трудящиеся уходят от де Голля — вот самый главный, пока еще удивительный для него и для многих факт. А ведь до сих пор сохраняется чувство благодарности к де Голлю за ликвидацию алжирского кризиса, широкое одобрение встречает его независимая внешняя политика. Даже в этих условиях левые избиратели, раньше голосовавшие за де Голля, а их число доходило до трех миллионов, отвернулись от него. Несомненно, это начало конца.
Два дня размышлений потребовалось де Голлю, прежде чем он объявил, что остается кандидатом и во втором туре. Он уединяется и никого не принимает. Жан Турну так описывает эти дни: «В Елисейском дворце те, у кого есть уши, слышат шаги человека, меряющего вдоль и поперек свой кабинет или свои апартаменты. Президент Республики ходит. Уходит и возвращается, проделывает сотни шагов. Только его мрачные думы служат ему спутниками. Внешне дворец имеет самый спокойный облик. А внутри молчание для некоторых становится зловещим. По своей комнате ходит человек, испытывающий кризис. Терзаясь внутренней драмой, де Голль стоит перед наиболее грозным с момента окончания войны в Алжире вопросом: был ли он прав или ошибся, добиваясь избрания на второй семилетний срок? Он уже сожалеет о своем решении. Но затем изменяет мнение: битва будет продолжаться до конца!»
Объявляется «всеобщая мобилизация» голлистов. Помпиду собирает депутатов правительственного большинства, инструктирует их, и они мчатся в свои избирательные округа. Им предписано: не булавочные уколы, а «тактика бульдозера». В бой брошены все резервы: даже писательница Франсуаза Саган агитирует за де Голля. Но возглавляет кампанию сам генерал, пуская в ход свое неизменное оружие: слово. Создается впечатление, что неудача в первом туре оживила, даже омолодила президента. От тактики хладнокровных угроз он начинает переходить к уговорам. «Республика, — говорит он накануне голосования, — имеет своего президента. Это я. Я не говорю, что я превосходен и что у меня нет моего возраста. Я вижу лучше всех необходимость иметь преемников и возможность их выбора для проведения той же линии». И он напоминает об успехах, которые были достигнуты им вместе с французским народом. «Вместе с вами я могу завтра дать новый импульс нашим делам. Поэтому я готов снова выполнять самые высшие обязанности в стране».
19 декабря во втором туре выборов выступают только два кандидата. Де Голль избран президентом большинством в 54,5 процента голосов. Для любого другого кандидата это было бы выдающимся достижением. Но не для де Голля, всегда претендовавшего на ясное, твердое большинство, на общенациональное доверие. Конечно, в США президентами становятся и с меньшим перевесом, но это не может служить утешением, ибо политические условия двух стран несопоставимы. Де Голль, всегда убежденный, что во Франции у него вообще не может быть соперников, поражен успехом своего главного конкурента: кандидат левых сил Миттеран получил 44,8 процента голосов.
Де Голль с болезненной остротой ощутил полупоражение, которое он потерпел на президентских выборах. Когда 21 февраля 1966 года он проводил свою первую после выборов пресс-конференцию, у журналистов, собравшихся в парадном зале Елисейского дворца, создалось общее для всех впечатление: «Это уже не тот де Голль, каким он был в 1958 году». Торжественная, помпезная обстановка проведения пресс-конференции осталась такой же, как и прежде. Де Голль, подгримированный и потому странно моложавый, появился под ослепительным светом прожекторов телевидения и фотовспышек на эстраде, сел
