Троицкий монастыри. Первый из них был основан Мстиславом Мономаховичем и был усыпальницей для его рода, а второй — для потомков Всеволода Оль- говича[136]. В Новгородском Юрьеве монастыре находим княжеские захоронения не только XII в., но и середины XIII в.[137] В том же Новгороде с начала XIII в. усиливается роль новгородского боярства. С этого времени появляются известия, указывающие на захоронения в монастырях представителей новгородского боярства. Так, по сведениям Новгородских летописей четко прослеживается связь посаднических фамилий с определенными монастырями: за 20–40 лет в Юрьеве монастыре хоронят потомков семьи Мирошкиничей, в Аркаже — семьи Михалковичей, а в Хутын- ском — семьи Прокши Малышевича[138].
Таким образом, уже в начале XII в. порядки, регламентируемые одной из статей устава, видоизменяются и принимают ту форму, которая более подходила для условий Руси.
Был ли известен другой устав на Руси? На этот вопрос можно ответить лишь предположительно; известия в источниках отсутствуют. Но имея в виду то разнообразие типиконов, которое существовало в Византии, можно предположить, что некоторые были известны и на Руси. Ведь подвижники, посещая святые места в качестве паломников, могли знакомиться с другими уставами, принятыми в том или ином монастыре.
На основе Жития Феодосия и Патерика можно проследить, как была устроена жизнь в Печерском монастыре не только во времена основателя, преп. Антония, но и во времена преп. Феодосия. Патерик содержит ценный материал для истории русского монашества.
Для самого раннего периода истории монашества на Руси характерно почти полное отсутствие данных о количестве иноков и их социальном составе. Вновь исключение составляет Киево–Печерский патерик. На его страницах можно найти указание, что во времена Антония братия состояла из четырех человек[139]. Среди них был и сам Феодосий, принявший у Антония постриг после долгих безуспешных скитаний по киевским монастырям. Когда Феодосий стал игуменом, в монастыре было уже 20 монахов, за короткое время их число выросло до 100 человек. Именно тогда преп. Феодосий принялся разыскивать устав для упорядочения внутренней жизни разросшейся обители[140].
Социальный состав братии был разнообразен — в монастырь принимаются как выходцы из простого народа (сам преп. Феодосий), так и представители купцов (Исаакий пещерник), боярства (Варлаам, сын боярина Иоанна, при князе Изяславе поставлен игуменом Дмитровского монастыря), а также князей (черниговский князь Святоша — 1106 г.). Среди монахов упоминаются половцы, угры, варяги, греки, был врач армянин и врач сириец по имени Петр и т. д.[141] Следовательно, в Печерском монастыре принимали постриг люди разных национальностей. Положение Киево–Печерского монастыря в обществе привлекало огромное число паломников и желающих остаться навечно в его стенах.
Для более полного понимания места монастырей в жизни древнерусского общества необходимо обратиться к изучению их хозяйства и собственности. Но и для этой темы отсутствует достаточное количество источников XI?XIV вв. Исследуя только актовый материал, Я. Н. Щапов пришел к выводу, что на примере Печерского монастыря можно проследить процесс зарождения и развития земельной собственности путем передачи монастырю доходов с государственных земель, княжеского села или других источников[142].
Каким образом монастыри приобретали в собственность земли и Угодья? Во–первых, ктиторы монастырей были обязаны обеспечить свои обители средствами для существования. Кроме вкладов в виде Икон, книг, денег, они передавали в собственность монастырей и земли со всеми угодьями. Сохранились грамоты, дающие основание так счисть. Несколько актов относятся к новгородскому Юрьеву монастырю[143]. Благовещенский монастырь в Новгороде имел свои села, которые его создатели (архиепископ Иоанн и его брат Гавриил) «купили и передали… монастырю»[144]. Епископ Нифонт дарует Спасо–Мирожско- му монастырю в Пскове землю во владение[145], а архиепископ Моисей дал множество имений Михайловскому монастырю на Сковоротке[146].
Другой способ приобретения монастырями земель в собственность — вклады. Они делались с целью упоминания имени вкладчика в повседневных монастырских службах, в большинстве случаев — для обеспечения себя и «устроения» своей души на склоне жизни. Очень интересно сообщение Ипатьевской летописи под 1158 г.: «Том же лете преставися блаженая княгини Глебовая Всеславича, дочи Ярополча Изяславича… си бо блажена княгини велику имеяше любовь с князем своим, к святей Богородици и к отцю Феодосию, ревнущи отцю своему Ярополку. Сии бо Ярополк вда всю жизнь свою Небльскую волость и Дерьвьскую и Лучьскую, и около Киева; Глеб же вда в животе своем с княгинею 600 гривен серебра, а 50 гривен золота; а по княжи животе княгини вда 100 гривен серебра, а 50 гривен золота, а по своем животе вда княгини 5 сел и с челядью, и все да и до повоя»[147]. В данном случае Киево–Печерскому монастырю делаются вклады на протяжении двух поколений одной княжеской семьей, которая правила не в Киеве. Это показывает значение этой обители для всего древнерусского общества. Подобное явление дает основание предполагать, что это не единичный случай, хотя информация источников лаконична. В Патерике содержатся сведения о вкладах в монастырь не только представителей княжеских фамилий, но и боярства.
Иногда монастыри получали не только земельные владения, но и право собирать дани с них. Вкладчики обеспечивают монастыри иммунитетными правами. Это выражено в формуле запрета входа в монастырские земельные владения, как указано в грамоте Изяслава Мстиславича Пантелеймонову монастырю, где запрет касается не только князя, но и новгородского епископа[148].
Кроме сел и земель, монастыри получали и другие владения в собственность. В их число входят «лес, и борти, и ловища…»[149]. Рязанский князь Олег Иванович отдал во владение Ольгову монастырю Арестовское село «с винами и с поличьными, и с бортными землями, и с поземом, и с озеры, и с бобры и с перевесьици»[150]. Монастырь стал собственником пахотной земли, озер и бобровых находищ, там расположенных. Бобровая охота считалась доходным занятием в Древней Руси. Обычно в монастырскую собственность, кроме земельных наделов с селами, входили покосы и луга. Существует сведение о наличии скота в монастырских селах[151]. Монахи и население монастырских сел занимались рыбной ловлей, охотой. Борти и бортяные земли указывают на изготовление меда: так же как и охота на бобров, это является исконным русским промыслом, приносящим хорошие доходы. Таким образом, сельское хозяйство было одним из направлений деятельности монастыря.
Другой формой деятельности было» создание богоугодных заведений при монастырях для убогих и ниидих, содержащихся на средства самого монастыря. На это монастыр ь использовал десятую часть со всех монастырских доходов. К сожалению, до нас дошло только одно подобное свидетельство, касающе еся Киево–Печерского монастыря в период игуменства Феодосия[152]. Но зная то влияние и значение, которое имел Печерский монастырь на Руси, можно предполагать, что подобные факты отмечались ж в других регионах.
Монастыри обладали значительными денежными средствами, с помощью которых производили и некоторые финансовые операции. Так, по духовной Климента Новгородца, Юрьев монастырь выступает в роли дающего ссуду деньгами для нужд боярина[153]. Впоследствии он возвращает монастырю эти средства, но в виде пожалования села с землями и угодиями.
Вместе с селами и угодиями монастыри получали в собственность и людей, их населявших. Так, в грамоте Юрьеву монастырю на владение Терпужского погоста Ляховичи есть упоминание: «… передается с землею и с людьми, и с конъми… во веки…»[154]. Монастырь получает в собственность «людей». Они являются свободным населением, которое не находилось в зависимости от новгородского князя. Если бы они были зависимыми от него и платили данл, то в грамоте,
