грамот по раннему периоду монастырской истории незначительно, поэтому возникает необходимость использования более поздних актов, так как в них часто содержатся прямые или косвенные ссылки на старину[86]. Приемом ретроспекции можно воспользоваться для изучения древнейшей истории монастырей, их образа жизни и хозяйствования.
Берестяные грамоты — новый источник для изучения истории Новгорода, однако число грамот, которые можно использовать для изучения истории монастырей и монашества, невелико[87].
Археологические и архитектурные памятники, произведения художественного ремесла, живопись — это источники, позволяющие дополнить аргументацию исследователей. В частности, на их основе в последнее время уточняются даты возникновения обителей.
* * *
Монастыри появляются на Руси сразу после принятия христианства как официальной религии. Первые сведения о существовании монастырей относятся к Киеву — первопрестольному городу, где уже в первой половине XI в., в период княжения Ярослава Владимировича «чер- норисця почя множитися и монастыреве почаху бити»[88]. Несколько известий о наличии монастырей в Киеве содержатся в Житии Феодосия и в Повести «Чего ради прозвася Печерский монастырь», входящей в состав Киево–Печерского патерика. Летопись рассказывает, что возвращаясь из Афона, Антоний, будущий преподобный, долго скитался и искал в Киеве «кде жити, и исходи по монастырем, и не возлюби, Богу не хотящу…»[89]. Что заставило подвижника, не оставшись ни в одном из существующих монастырей, поселиться в пещере под Берестовом, оставленной ранее пресвитером Иларионом при его возведении на святительский стол? Подобные скитания и поиски позже повторяет и Феодосий. В его Житии рассказывается, как он, попав в Киев, «обьхо- ди вся манастыря», однако не был принят ни в одном из них, а причиной этого была его бедность[90]. Что представляли собой обители, где на одну из добродетелей монашества (нестяжание) смотрели с презрением? Уже дальше сам летописец дает нам ответ. Под 1037 г. в Повести временных лет есть сведение об основании двух обителей князем Ярославом Владимировичем («… святаго Георгия манастырь и святыя Орины»)[91]. Непосредственного упоминания о времени закладки двух монастырей нет, но это свидетельство заслуживает внимания. Дело в том, что в святом крещении князь Ярослав получил имя Георгий, а его супруга Ингигерда — Ирины. Вероятно, следуя традициям византийских императоров, киевский князь соорудил монастыри в честь своего святого и святой покровительницы княгини. Таким образом, эти обители формировали культ святых великокняжеских покровителей. Так начиналось строительство монастырей на Руси князьями. Характерным для них было то, что они представляли собой достаточно замкнутые организации, предназначенные для служения княжеским семьям. Вероятно, поэтому о них почти нет сведений в источниках. Эти монастыри находились непосредственно под влиянием князей, полностью ими обеспечивались, т. е. являлись ктиторскими. На протяжении долгих лет они были связаны с определенными княжескими фамилиями, что иногда можно проследить по отрывочным летописным упоминаниям. Например, об Ирининском монастыре есть еще одно упоминание в Ипатьевской летописи под 1147 г., когда опальный Святослав Ольгович искал спасения в его стенах от восставших киевских горожан[92]. Сам Святослав был праправнуком Ингигерды–Ирины и поэтому не случайно искал укрытие в ее монастыре.
Вот где и надо искать ответ на поставленный ранее вопрос. Первые обители, возникшие в Киеве, были связаны с верхушкой общества, непосредственно с князьями, и поэтому, будучи в полной завиСИМОСТИ от них, не нуждались в иноках, не только не имеющих средств для существования, но и с неизвестным происхождением.
Источники не сообщают о том, какова была численность и социальный состав монастырской братии в этот период, но можно предположить, что в эти обители уходили от мира богатые, состоятельные киевляне. На этом этапе не было необходимости в строительстве больших монастырей.
В дальнейшем потомки Ярослава Владимировича, его сыновья, внуки и правнуки продолжили традицию основания своих, княжеских монастырей[93]. В Киеве и его окрестностях княжеские династии имели свои обители, которые передавались от поколения к поколению, что укрепляло их связь со столицей Руси. Но случалось и так, что тот или иной князь терял свое положение и был вынужден покинуть стольный город. Тогда менялось и положение фамильного, «отчего», монастыря. Интересен пример Кириллова монастыря, посвященного Св. Троице и созданного до 1171 г. князем Всеволодом Ольговичем[94]. Он был типично ктиторским, фамильным монастырем.
Однако уже к концу XII в. летописные сведения об этом монастыре прекращаются. Вероятно, это было связано с тем, что потомки Всеволода удаляются из Киева в Черниговскую землю. Будучи княжеским, монастырь зависел от своих покровителей, и после потери влияния в Киеве этой княжеской ветви и их отъезда из города его значение ослабло. Он перестает попадать в поле зрения летописцев, а какой?либо информации о дальнейшей судьбе обители нет.
Иначе формируется Киево–Печерский монастырь. Первое его упоминание относится к 1051 г.[95] Обитель возникает не на средства богатых вкладчиков, как другие в этот период, а постепенно приобретает значимость благодаря подвигам своих первых подвижников. Эта обитель основана трудом отшельника Антония, пришедшего в Киев с Афона, о чем уже было упомянуто раньше. В дальнейшем монастырь создавался трудом монахов и подаяниями верующих[96]. Постепенно увеличивалось число братии, возникла необходимость постройки келий, церкви для совершения богослужений. Иноки выходят из пещер. Необходимо отметить, что преп. Антоний определил рамки взаимоотношения монастыря с княжеской властью еще в их начальной фазе. Антоний получил официальное разрешение на владение землей и горой, где строится будущая обитель, от самого киевского князя Изяслава Ярославича[97]. Таким образом, иноки не попали в зависимость от княжеской власти, получили возможность самостоятельно строить внутримонастырскую жизнь, что имело положительное значение для дальнейшего развития монастыря.
В период с середины XI до середины XIV в. в Киеве было создано, по последним данным, около 22 монастырей, преимущественно княжеских, среди которых 4 женских[98]. Сведения об этих монастырях сохранились в источниках. Некоторые из них (как например, монастыри св. Николая Мирликийского и св. Мины)[99] известны нам лишь как место пострижения родителей прей. Феодосия Печерско- го. То, что они находились возле Киева, несомненно, но никак нельзя определить приблизительное время их возникновения, а также трудно определить, принадлежат ли они к княжеским, как почти все остальные обители в стольном городе. Исключением в общей группе ктиторских монастырей составлял Киево–Печерский. Его дальнейшее развитие во многом отличается от типично княжеских ктиторских обителей.
С распространением христианства вглубь и вширь возникают монастыри и в остальных регионах Древнерусского государства. Этот процесс прослеживается с начала XII в. Особо выделяется Новгород, о котором сохранились более полные сведения. Первые обители здесь появляются в начале XII в. И здесь существовала традиция создания монастырей на средства князей, но в меньшей степени. Первый монастырь возник около 1119 г. По сообщению Новгородской первой летописи (далее НПЛ), «заложи Кюрьяк игумен и князь Всеволод церковь камену манастырь святаго Георгия Новего- роде»[100]. Юрьев монастырь в течение всего XII в. оставался княжеским. О нем заботились Мстислав Владимирович и его сын Всеволод. Обитель являлась усыпальницей представителей княжеской семьи. Однако само политическое устройство Новгорода (феодальная республика) не предполагало сильную княжескую власть, чем существенно отличалось от остальных регионов Древнерусского государства. Князья избирались вечем, приглашались извне и практически не имели той полноты власти, как, например, в Киеве. Представителям местной городской верхушки было невыгодно иметь сильного князя, а их влияние в городе постепенно возрастало. В Новгороде практически не было своей княжеской династии — поэтому и монастыри, которые создавались на средства управляющих князей, не имели первенствующего положения в городе. Их было всего три: Юрьев (1119 г.), Пантелеймонов (1134
