В годы Первой мировой
В 1914 г. Россия вступила в войну против Германии и Австрии. 12 декабря 1914 г. Николай II в Большом Кремлевском дворце принял представителей московской общественности. От имени евреев Москвы к императору обратился с речью общественный раввин. Проникновенно звучали под сводами парадного зала слова Я. И. Мазе: «В 12-м году прошлого столетия, как засвидетельствовал нелицеприятный суд истории, предки наши обнаружили особенную преданность России и ее Скипетру. И мы счастливы видеть, что и теперь, когда вновь происходит „битва народов“, еврейский народ идет по стопам своих предков 1812 года, проявляя храбрость и самоотверженность в святом деле защиты Царя и Отечества.
Имею счастье доложить Вашему Величеству, что Московская еврейская община устроила лазарет, при котором образовано отделение для выздоравливающих… Принято также широкое попечение о вдовах и сиротах наших единоверцев, павших на поле брани, а также о еврейском населении местностей, пострадавших от военных действий. В то же время члены общины участвуют своими взносами в общих учреждениях, преследующих те же цели. В дополнение ко всему изложенному мы уполномочены правлением общины передать Вашему Величеству 15 000 рублей на нужды армии и флота».
И это были не только слова. При непосредственном попечении раввина были образованы лазареты для раненых, московская община внесла щедрые вклады на нужды армии и флота и постоянно оказывала помощь вдовам и сиротам погибших на войне. В московскую хоральную синагогу на имя раввина постоянно приходили сведения о раненых евреях в московских госпиталях и просьбы военных врачей. В одном из писем от 20 сентября 1914 г. значилось:
В лазарете Московского градоначальства в здании Резерва Московской Столичной помощи для раненых воинов находятся на излечении два нижних чина иудейского вероисповедания: Абрам Юсек Гримберг и Мовша Юхадис, изъявившие желание пользоваться еврейским столом, вследствие сего прошу не отказать в распоряжении о доставлении означенным нижним чинам просимой ими пищи.
Московские газеты ежедневно печатали списки награжденных воинов, и в них всегда были еврейские имена. Награды находили героев войны в госпиталях. 31 декабря 1914 г. в московском лазарете при фабрике Белова градоначальник Москвы генерал-майор Андрианов вручил медали на Георгиевской ленте вольноопределяющемуся Бернштейну Хаиму Исааковичу, уроженцу Варшавы, и Гольденблюму Яйзику Менделевичу, уроженцу Львова.
Московская община взяла опеку над ранеными евреями, находившимися в лазаретах и госпиталях Москвы и окрестных губерний. 27 марта 1915 г. в московскую хоральную синагогу пришло благодарственное письмо из земско-фабричной больницы Наро-Фоминского района. Старший врач писал: «Подтверждая получение для солдат-евреев, находящихся на излечении в госпиталях вверенного мне Наро-Фоминского р-на, 20 фунт, мяса, 5 фунт, сахара и 10 фунт, сельди; прошу Хозяйственное правление принять мою благодарность за присланные продукты».
Я. И. Мазе, упомянув о евреях, проживавших в районах военных действий, не предполагал, что в следующем, 1915 г. еврейское население будет по приказу главнокомандующего выселено из родных мест и толпы обездоленных беженцев станут искать прибежище в Центральной России. Черта оседлости фактически прорвалась в 1915 г.; евреи-беженцы заполняли дороги, ведущие в глубь страны. Эти годы отмечены резким увеличением еврейского населения в Московской губернии и активной деятельностью многочисленных общественных учреждений — Общества просвещения евреев (ОПЕ), Московского отделения Общества охранения здоровья еврейского населения (МОЗЕН), Общества ремесленного труда (ОРТ) и Еврейского общества помощи жертвам войны (ЕВОПО). Национальные общественные организации стали активно помогать беженцам; их расселяли в пригородах и на окраинах Москвы — в Малаховке, Салтыковке, Перловке, Марьиной Роще, Давыдкове, Черкизове, Коптеве и также создавали «очаги» в городах Центральной России, арендуя помещения для жилья, устраивали людей на работу, открывали столовые и детские дома. Национальные газеты и журналы тех лет полны объявлений о найме сотрудников для работы с беженцами: «Московскому Обществу помощи жертвам войны нужны знакомые с делом помощи беженцам сотрудники в качестве уполномоченных в губерниях Центральной России и секретарей при местных комитетах».
Собранные из различных источников деньги распределялись по губерниям, где открывались базы для приема и обустройства несчастных людей. В повседневной жизни появилось новое слово «очаг», такое название получали детские учреждения — детский сад в сочетании с начальной школой. Адрес московского Еврейского общества помощи жертвам войны — Маросейка, Космодамианский пер., 10, кв. 4 (ныне Старосадский) — был хорошо известен в провинции. В обзоре деятельности комитета этого общества в городе Курске за 1915–1916 гг. указывалось: «Пребывание детей в очаге делает их неузнаваемыми: исчезают запуганность и забитость, появляются резвость, веселье, укрепляется организм и восстанавливается здоровье детей, расшатанное в тяжелых скитаниях».
Для обустройства беженцев требовались значительные средства. Призывая московских евреев к активной помощи обездоленным людям, раввин Яков Мазе со свойственной ему страстностью напоминал о многовековой традиции: «Весь еврейский народ — это странник с факелом в одной руке и с Торой в другой… При народном бедствии то, к чему призывают, — не жертва и не пожертвование. Не жертва потому, что на жертвы способны лишь герои; не пожертвование потому, что пожертвование дается или людьми слабыми, или с целью отделаться от навязчивых просьб. Это — платеж долга, и потому все без изъятия должны участвовать в самообложении».
В Москве постоянно проходил кружечный сбор в фонд помощи. Московская еврейская община объявила 2, 3, 4 октября 1916 г. «днями самообложения», обязывая членов общины вносить дополнительные средства. В синагогах, еврейских учреждениях висели плакаты, призывающие к активному участию в благотворительной акции: «Самообложение — путь к устройству беженцев на новых местах; самообложение — основа наших культурных и экономических учреждений, участвуйте в самообложении; платите сообразно своему доходу; самообложение — показатель нашей общественной зрелости! Помните о самообложении!».
Состоятельные члены Московской еврейской общины активно поддерживали благотворительные программы. В 1916 г. известная чайная фирма «В. Высоцкий и Ко.» пожертвовала в распоряжение московского Еврейского общества по оказанию помощи больным и раненым 10 000 рублей. После смерти Л. С. Полякова в 1914 г. Хозяйственное правление еврейской общины возглавил глава фирмы Давид Высоцкий, и под его руководством 13 апреля 1916 г. прошло собрание торгово-промышленной группы по оказанию содействия жертвам войны. Помощь евреям-беженцам оказывали многие русские люди, о чем с волнением в феврале 1916 г. говорил депутат Думы Н. М. Фридман: «На этом темном фоне еврейского гнета выделяется одно бытовое явление — отношение русского населения внутренних губерний к евреям- беженцам. Эти евреи-беженцы, чуждые по языку, по религии, по внешнему виду, прибывшие с далеких окраин, встречали гостеприимство и помощь. Русские женщины, русская молодежь встречали их в городах внутренних губерний, устраивали питательные отряды, приискивали им помещение. Перед нами открылась благодарная душа великого народа, своим здравым чутьем понявшего, что это не враги народа, а несчастные люди, пострадавшие от войны».
В Москве по инициативе князя Е. Н. Трубецкого проходили благотворительные программы в пользу пострадавших от войны евреев.
9 апреля 1916 г. прошел первый концерт в пользу беженцев в Большом зале Консерватории; в добром деле участвовали лучшие артисты и писатели России: М. Н. Ермолова, А. Н. Нежданова, А. И. Южин, К. С. Станиславский, А. Н. Толстой; из Петрограда приехал А. М. Горький, которого восторженно приветствовал весь зал. Корреспондент «Нового восхода» сообщал читателям: «Вся двухтысячная толпа встала, как один человек, то был трогательный знак уважения и благодарности к знаменитому писателю, смело поднявшемуся на защиту евреев». Концерты неоднократно повторялись в 1916 г. В предреволюционные годы еврейское население Москвы переживало подъем.
