опахало — мельничные крылья. Перед глазами волшебство переменчивых красок солнечного заката. Блестящие озера света, пылающие края облаков, причудливые видения…
Какое-то непередаваемое чувство рождает это пиршество красок, как будто наяву переносишься в фантастическую страну чудес…
Солнце село. Друзья идут по вечерним полям. В Париже зажигаются первые огоньки. Сейчас город охватит их своим дыханием, шумом, говором.
Они направляются к Виктору на улицу Нотр-дам де Шан. Адель ждет их. После прогулки надо подкрепиться.
Звонок. Пришел Проспер Мериме. «Клара» — зовут его друзья. Три года назад в Париже много говорили о сборнике пьес некоей испанской актрисы Клары Газуль. В начале книги был помещен ее портрет: дама в пышном платье и кокетливой шляпе, а вместо лица — пустое место; на следующей странице почему-то еще один портрет — молодой человек с. длинным носом и иронической складкой губ. Читатели гадали: кто она? кто он? Приятели же сразу узнали автора. Вот он! Долговязый, всегда невозмутимый насмешник Мериме.
В 1827 году читающая публика снова была озадачена. Вышел в свет прекрасный сборник славянских баллад «Гюзля». Местный колорит, стиль, интонации переданы в нем удивительно тонко, даже специалисты не хотели верить, что это не перевод, а стилизация. Великий русский поэт Пушкин был убежден в подлинности этих народных баллад.
Чем еще поразит мир Мериме? В каких жанрах одержит победы? От него многого можно ждать.
Мериме окидывает взглядом обеденный стол и с поклоном обращается к хозяйке:
— Я готов выполнить свое обещание!
Прошлый раз, когда он обедал у Гюго, к столу были поданы неудачные макароны, и Мериме обещал госпоже Гюго как-нибудь зайти и самолично приготовить настоящие макароны по-итальянски.
Адель повязывает ему фартук и ведет на кухню.
В дверях появляется поэт Альфред Мюссе, белокурый юноша с лицом херувима и повадками денди, вслед за ним темноглазый Эжен Делакруа с холеной бородкой; он первый среди артистической молодежи ввел в моду бороды, и теперь многие подражают ему.
Вскоре Мериме торжественно вносит дымящееся блюдо макарон.
— Вот это талантливо!
— Рад стараться! На этот раз перед вами не мистификация, а сама святая истина!
Из столовой друзья переходят в красный салон. Гюго прочтет только что законченное стихотворение «Джинны». Он уже занял свое обычное место — спиной к камину у круглого мраморного столика. Все притихли.
Начинается волшебный полет стихотворных строк — фантастический полет горных духов джиннов.
Переменчивый ритмический рисунок — в нем дыханье моря, в нем трепет стремительных крыльев. Короткие легкие строки вырастают, ширятся.
Пролетели! Удаляется черная стая. И строки стихов тают, становятся все легче, короче.
Слушатели взволнованы.
— Франция еще не слышала таких стихов! Небывалый ритмический рисунок. Волшебство движения!
— Живопись словом, колдовство красок!
Друзья славят покорителя французских слов и ритмов, первооткрывателя новых земель французской поэзии.
«Джинны» вошли в новый сборник стихов «Восточные мотивы». Поэт не был на Востоке, но у него могучая фантазия, и он постигает дух восточной поэзии, изучая ее по переводам и подстрочникам.
В сборнике много стихов посвящено Испании. Испанию Гюго помнит, как будто только вчера был там, ее небо сияет перед его глазами. Мавританские дворцы и мечети, пальмы и лимоны, зубцы скал и башни
