Гюго обещал Тэйлору закончить пьесу к 1 октября. «Можете заранее назначить на это число заседание театрального комитета. Чтение состоится», — сказал он директору театра.
И чтение состоялось.
Пьеса понравилась. Начались репетиции. Но не все шло гладко. Знаменитая актриса мадемуазель Марс, долгие годы безраздельно царившая на сцене «Комеди Франсэз», привыкла к традиционному языку классических драм, и некоторые выражения молодого драматурга казались ей странными и неоправданными. То и дело она останавливалась и, обращаясь к автору, просила его подумать, нельзя ли переделать не удовлетворявший ее стих.
— Мосье Гюго, здесь ли мосье Гюго? — восклицала она, притворяясь, что не видит его.
— Что вам угодно?
— Ах, вы здесь, я очень рада. Что это за странный стих:
Неужели он вам нравится?
И так на каждой репетиции. Саркастический тон примадонны крайне раздражал Гюго. Дело дошло до того, что он предложил прославленной актрисе отказаться от роли и передать ее другой. Мадемуазель Марс не захотела принять всерьез дерзкую выходку молодого автора и продолжала репетировать. Стычки прекратились.
Зима в 1830 году стояла холодная. Актеры и автор еле отогревались у жаровни с горящими угольями, которую приносили за кулисы.
Подготовка пьесы затянулась. Нервное напряжение все возрастало. Гюго выводили из себя мелкие придирки цензуры. Ему приходилось стих за стихом отстаивать свой текст, а сколько сил уходило на эти препирательства!
Но еще больше тревожила его небывалая активность лагеря противников. Текст пьесы еще нигде не публиковался. Читки и репетиции проводились лишь в ограниченном кругу друзей и актеров-участников, но многие газеты и журналы уже нападали и на пьесу и на автора. Роялисты укоряли Гюго в измене и дезертирстве. Защитники традиций видели в нем злостного нарушителя принятых норм. Появились пародии и пасквили на эту еще не игранную пьесу.
Надо было заранее организовать противодействие атакам консерваторов, которые, безусловно, постараются провалить «Эрнани» во время первого представления. На профессиональных клакеров рассчитывать нельзя, их могут подкупить противники. И Гюго, к ужасу Тэйлора, отказался от услуг клаки. Нужна добровольная команда верных, преданных, непоколебимых бойцов за «Эрнани», решил он.
День премьеры приближался. Квартира Гюго превратилась в ставку командования. Где былые тихие вечера с чтением стихов и восторгами друзей?
«Великий Виктор», как называли его между собой юные последователи романтизма, из вождя литературной группы превратился в «предводителя разбойников», а его жена из прелестной хозяйки салона — в распорядителя военных действий, исполнительницу приказов главнокомандующего.
Отряды состояли из молодых литераторов, живописцев, газетчиков, студентов, типографских рабочих. Добровольных защитников набралось уже более трех сотен. Адель Гюго нарезала квадратики из красного картона, на каждом из них вытиснено испанское слово «Hierro» — «железо». Это символ стойкости бойца.
Сент-Бёв не узнает тихий дом своего друга. Он ревниво смотрит на Адель, которая улыбается и протягивает руку вчера еще не знакомым людям. Ему не нравится происходящее.
А лохматые юнцы полны энтузиазма. О, они постараются!
25 февраля 1830 года с двух часов дня у входа в театр «Комеди Франсэз» стала собираться какая-то странная толпа. Будто ряженые или разбойники. Все прохожие и окрестные жители взбудоражены необычным зрелищем. Рыбные торговки, зеленщицы, почтенные буржуа и их жены таращат глаза и сокрушенно покачивают головами, глядя на этих смутьянов, этих негодников. Шляпы как у бродячих комедиантов, костюмы невиданного покроя и каких-то раздражающих попугайских цветов, гривы так и развеваются, а бороды словно у бандитов или у сказочных людоедов. Все не как у людей. Выстроились рядами. Подумать можно, что собрались на парад. Разогнать бы их. Чего только полиция смотрит!
А полиция хоть и полна подозрений, но придраться ей пока не к чему. «Разбойники» стоят тихо, чего-то ждут.
Какие-то мальчишки, забравшись на крышу театра, начинают сперва понемногу, а потом с постепенно возрастающей активностью и силой бомбардировать кудлатые банды защитников «Эрнани».
Обглоданная кочерыжка запущена метко. Она угодила в самую физиономию Оноре Бальзака. Живописная венецианская шляпа Эжена Девериа качается под градом картофельных очистков. Изящный Делакруа едва уклонился от изрядной порции яичной скорлупы.
В негодовании воинство Гюго порывается вступить в схватку с нападающими, дать им сокрушительный отпор, но надо терпеть: вдруг и правда вмешается полиция. Стойкость! То ли приходится переносить в боях!
Наконец дверь театра приоткрывается, и воинственные орды цепочкой тянутся в ворота храма Мельпомены. Им долго надо пробыть в засаде. До начала представления осталось несколько часов. Прочно занять стратегические позиции! В их распоряжении весь партер и несколько рядов галерки.
Понемногу глаза привыкают к темноте. Приятели окликают друг друга.
— Как дела? Все ли твои на месте? А Теофиль привел еще новое пополнение?
Луи Буланже ревниво осматривает свой отряд. Дезертиров нет. Приглушенные голоса постепенно становятся громче. И скоро священные своды оглашаются озорным смехом молодежи, задорными криками: «На гильотину старые парики! Долой филистеров!»
Звучат песенки Беранже. Где-то в углу раздаются звуки «Карманьолы», и ее подхватывают хором. Студенты, как всегда, затевают политические споры. Ох, и достается же министрам и еще кое-кому повыше.
Некоторые из молодых воинов не успели пообедать. Тут же на стульях партера раскладывают закуску, извлеченную из карманов. Кружочки колбасы, сосиски, ломтики сыра, бутерброды. Делятся с друзьями.
Часы идут. С потолка спускается громадная люстра, вспыхивает свет. Даже больно глазам, привыкшим к потемкам. Начинает съезжаться публика. Весь Париж рвется на эту премьеру. Столько было слухов, толков! Любопытство возбуждено. Противники «Эрнани», сами того не желая, сделали пьесе превосходную рекламу.
Театр переполнен. Через щелку в занавесе автор окидывает взглядом зал. Партер чернеет, там романтическое воинство, а ложи блещут всеми красками женских туалетов. Вот появляется Дельфина Гэ, розовая, как заря, с цветком в золотистых кудрях.
Адель в другой ложе. Белое платье. Черные локоны. Глаза сверкают, волнуется. Ее появление встречено бурными аплодисментами партера. А вот и госпожа Рекамье, хозяйка знаменитого салона. Она через Мериме просила у Гюго достать хотя бы два билета.
Сияют лысые черепа, белеют седины «бессмертных» — членов Французской Академии. Они здесь!
Дамы усиленно наводят лорнеты на длинноволосого юношу в пурпурно-красном жилете. Это Теофиль Готье, один из самых стойких борцов армии «Эрнани». Он стоит, выпрямившись во весь рост, и дерзко глядит на лорнирующих его дам.
За кулисами тревога. Мадемуазель Марс возмущена. Что это за банда длинноволосых в партере? Первый раз в жизни ей приходится выступать перед такой публикой. Мусор, запах сыра, прямо как в какой-нибудь харчевне.
Раздается звонок. Что-то будет?
