— То есть… то есть… — пробормотал атташе. — Снаружи?
— Да, сэр, — подтвердила она. — Я оказалась здесь, потому что…
— Как вы здесь оказались? — перебил атташе.
Прю сконфуженно улыбнулась, внезапно смутившись от всеобщего пристального внимания.
— Пришла, сэр, — ответила она.
— Пришли? — недоверчиво переспросил атташе. — Но… но… вы не могли!
Прю не нашлась, что ответить, и поэтому просто стояла молча.
Глубоко взволнованный атташе покачал головой и свободной рукой потер лоб.
— То есть… то есть… это абсолютно невозможно! Или, точнее, должно быть невозможно, если только… если только… — он умолк и уставился на Прю, но потом передумал, покачал головой и продолжил: — Должно быть, где-то во Внешнем поясе появилась трещина или разрыв. Магия не сработала. Ох уж эти идиоты-северяне. Чертова глухомань! — Он щелкнул тонкими пальцами, и к нему тут же подбежал помощник. Атташе принялся вполрта диктовать указания: “Достаньте мне бланк 45 дробь С — внизу в бухгалтерии должны быть — и доложите министру внешних дел, что он мне нужен подписанным, и немедленно. Или лучше свяжитесь с Управлением по связям с Северным лесом и уведомите их о том, что…”
Прю, немного придя в себя, перебила:
— Сэр, у меня большая проблема.
Атташе отвернулся от помощника.
— Мадемуазель, это вы — большая проблема, — нервно усмехнулся он.
Но та непоколебимо продолжила:
— Сэр, моего брата Мака вчера украли вороны. Я видела, как его унесли в лес. В Дикий лес. — Толпа в фойе завороженно слушала. — И мне бы очень хотелось его вернуть. — Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы отчаяния. — И я вам обещаю, клянусь, положа руку на сердце: если я смогу забрать его домой, то никогда больше тут не появлюсь. — Она приложила руки к груди. — Честное слово.
В полной тишине атташе по-прежнему недоверчиво смотрел на Прю. Наконец помощник наклонился к нему и что-то прошептал на ухо. Тот молча кивнул, не отрывая взгляда от девочки.
— Хорошо. — Прю показалось, что прошла вечность, прежде чем он заговорил. — Поскольку у вас такая необычная ситуация, мы постараемся разобраться с вами вне очереди. Следуйте за мной.
Толпа, окружавшая атташе, расступилась, и он повел Прю наверх по алебастровой лестнице.
Хотя в подземном логове губернаторши не было часов, Кертис чувствовал, что к тому времени, как он закончил дефилировать по комнате в своем новом наряде, с театральным благородством размахивая и отражая удары саблей, как удалые драгуны из фильмов и книжек, утро уже почти перетекло в день. Украшения на груди восхитительно позвякивали с каждым движением, а клинок рассекал воздух с потрясающим свистом. Койот-адъютант, видимо, привычный к эксцентричным выходкам начальства, терпеливо ждал у трона, двинувшись только раз — чтобы уклониться от одного из особо яростных выпадов.
— Отлично, сэр, — сказал он, когда пыл Кертиса поугас. — Вы весьма одаренный фехтовальщик. Для пацифиста.
Мальчик, стоя посреди комнаты, пнул носком земляной пол.
— Ну, я ни за что не стал бы того… ни с кем драться. — Он слегка запыхался после упражнений. — Хотя… — продолжил он, — вы честно так думаете?
— О, конечно, — сказал койот.
— Утомительное это дело, правда? — спросил Кертис. Он последний раз сделал выпад и, уронив руку, помассировал мышцы свободной ладонью.
— Вы привыкнете, сэр, — уверил его койот.
Кертис бросил на него подозрительный взгляд.
— Как вас зовут? — спросил мальчик.
— Максим, сэр, — ответил койот.
— Максим, значит? — повторил Кертис, поворачивая саблю в руке. — Странные у вас имена.
Максим только поднял бровь.
— И чем вы тут занимаетесь, Максим? — спросил Кертис.
— Я — адъютант губернаторши. Мне поручили позаботиться о вашем размещении.
— О моем размещении?
— Да. Кажется, у госпожи на вас какие-то нетривиальные планы.
Кертис, пытаясь угадать значение слова “нетривиальные” (это случайно не от слова “травить”?), пару секунд переваривал информацию, а потом спросил:
— А где губернаторша?
— На позициях, сэр, — ответил койот. — Ожидает вас.
— На позициях? — переспросил мальчик. — На каких позициях?
Максим проигнорировал вопрос.
— Мне было поручено разбудить вас, снарядить и отправить к ней, когда вы будете готовы. — Он помедлил. — Вы готовы?
Кертис откашлялся и кивнул.
— Наверное, да, — сказал он и добавил самым взрослым и серьезным тоном, какой только сумел изобразить: — Ведите меня, Максим.
И вложил саблю в ножны.
Выйдя из комнаты, Кертис обнаружил, что в норе до странности тихо по сравнению со вчерашним днем: не было толпы койотов, что сновали вокруг большого котла, от групповых военных упражнений остались только следы на земляном полу. Тут и там копошились немногочисленные солдаты, занятые укреплением осыпающихся стен и перетаскиванием дров, но если вспомнить, что творилось здесь накануне, то пещера казалась совсем пустынной. Кертис почувствовал, как когтистые лапы Максима поправляют на его плечах съехавший набок мундир.
— На вырост, — сказал наконец Максим, по-видимому, неудовлетворенный тем, как сидит форма, и повел мальчика в один из многочисленных туннелей, ведущих из главного зала. — Сюда.
Снова поднявшись на поверхность, Кертис сощурился от яркого света. Низкие утренние облака уже испарились, и лес заливали резкие солнечные лучи. От всего этого сияния по телу от головы к животу прокатилась новая волна тошноты. Максим повел мальчика через поляну в самую гущу деревьев. Несколько солдат у кромки леса, воевавших с колом, который отказывался вбиваться в землю, при приближении Максима и Кертиса поспешно бросили свое занятие, вытянулись по стойке “смирно” и отдали честь. Приблизившись, Кертис понял, что приветствуют его, а не Максима. Он неловко отдал честь в ответ, и койоты вернулись к работе.
— Чего это они? — прошептал он, оказавшись на достаточном расстоянии от солдат.
— Они выказывают должное уважение. В конце концов, вы — офицер, — ответил Максим и, остановившись, указал на один из знаков отличия на груди Кертиса. Знак был простой: переплетение ежевичных ветвей, увенчанное широким лепестком триллиума, — все отлито из темной бронзы. Кертис с любопытством поправил его пальцем.
— Офицер, — повторил он тихо. Максим снова двинулся в глубь леса. — Эй, погодите минутку, — окликнул его Кертис. — Офи… офицер? Но что я сделал, чтобы это заслужить?
— Об этом вам придется спросить госпожу.
— Не знаю, какие у вас там представления о человеческом виде, — начал Кертис, — но формально я еще не взрослый. Мне в ноябре будет двенадцать. Не знаю, сколько это для койотов, но для людей мало. Я еще мальчик. Ребенок! — Кертис шел торопливо, чтобы поспеть за Максимом. Не получив ответа, он продолжил: — И что это значит? Мне надо что-то делать? Я вам говорил, я пацифист. Ничего такого я с оружием делать не могу. Если вы и заметили у меня какие-то способности к фехтованию, то это все не специально. Я просто, ну, набрался всяких штук из фильмов Куросавы.[6]
