Собрание сочинений. Т. 3. Гражданская лирика и поэмы

ледяную струйку льет.
Смотрит Маша: чай кипит ли?
Хорошо ль плита горит?
— Мне сегодня снился Гитлер… —
Ваня Маше говорит. —
Слышал я тот голос хриплый
в визгах радио не раз,
а во сне таращил Гитлер
на меня отекший глаз.
Снилось мне — терновой проволокой
наш поселок обнесен,
жирный дым над нашей кровелькой…
— Это самый скверный сон!..

Зимний пух гудком разорван,
за ночь снов не перечтешь.
Ваня взял чертеж узорный
и, свернув трубой подзорной,
посмотрел на свет в чертеж.
Много дуг по кальке синей
Ванин циркуль описал,
и из этих легких линий
взлетит птица-алюминий
с кальки синей в небеса.
Будет птица в день тревожный
самой быстрою в бою.
Держит Ваня осторожно
и в подзор трубы чертежной
видит выдумку свою.

Заморский гость

Под водой скользит акула,
дном карабкается краб,
волны катятся сутуло,
по воде дымком подуло —
то колеблется корабль.
И скрипит в каюте койка,
и от сетки клетчат след.
Пассажир стоит какой-то,
смотрит скляночку на свет.
Веки вспухшие, слипаясь,
видны в стеклышке больном;
капля ампулы слепая
мутным движется бельмом.

В темном трюме за канатом
сидит маленький пасюк;
он прогрыз ушастый тюк,
слышит ухом розоватым
клокотание волны.
Зыбкий носик лапки моют,
глазки — ампулы с чумою —
желтой жидкостью полны.
Он, как будда, сел спросонков,
ожирел пасюк в пути,
и кишит в крови крысенка
чумно-палочный пунктир.

Пароход сиреной порет
воздух в снежном серебре,
поворачивает море
нашим городом к себе.
Между гаванью и палубой
протянулася пенька.
Ее тащат (подплывала бы)
два портовых паренька.
Между гаванью и палубой
на канате диск повис,
чтоб на берег не попала бы
с корабля ватага крыс.

Вот идет, качаясь, трапом,
скрипят доски по пятам,
с золотым фуражки крабом
конопатый капитан.
Шагом к суше не привычным —
за плечом морская ширь —
сходят: лоцман, боцман, мичман,
а за ними — пассажир.

Он как будто пьян вдрызину
и не видит, что к нему
злой крысенок прыг в корзину,
и несет сынок крысиный
в город черную чуму.
Город — тихий, дальний… Впрочем,