А кружки в просторах карты на стене — города, которых нет еще в стране. Чертежи — в конторах. Домен ждет руда. И шлет ЦК парторгов в эти города. Карта! Контур жизни завтрашней — вчерне, и вот Орджоникидзе подошел к стене. Тронул выключатель, верхний свет зажег. И поправил кстати у Баку флажок. Керчь с заботой тронул человек, о ком говорят: «С мильоном он людей знаком». Смотрит, улыбаясь в сталь своих усов: Ейск, Коса Кривая, Таганрог, Азов… Плавни, край озерный, сельдь вдоль берегов… И взгляд на кубик черный перевел Серго. Против ейских плавней кубик этот вот — славный стародавний сталевар-завод. Важный, стариковский, по годам и честь… Но какой таковский там парнишка есть? Озорной, упорный, комсомольский нрав. А говорят: «Не в норме». А говорят: «Не прав». Требует, тревожит, синеглаз, вихраст. А про него: «Не сможет». А про него: «Не даст». Он: «Утроить можно!» Непокорен. Смел. Но инженер: «А мощность?» Мастер: «А предел?» Он: «С пределов слазьте!» И — как печь в огне, кубик в южной части карты на стене. И нельзя той карты от Серго закрыть: — Наши кадры — клады, только знай, где рыть! Что у вас в газете сводки, то и знай? А слышали: на свете есть такой — Мазай? Ин-те-рес-ный случай. Не слыхали? Жаль. А посмотрели б лучше, как он варит сталь. Очень смелый малый. Двадцать пять годов. Поездом? Пожалуй…
