Собрание сочинений. Т. 3. Гражданская лирика и поэмы

Но… самолет готов!

И винт запущен! Катит!
Под кабиной — луг.
И спешит по карте
тень крыла на юг.

Рев мотора… Скоро
южные края.
Нас два репортера,
консультант и я.

Тучи к нам — буграми,
как обвалы с гор.
Ночью телеграммой
поднял нас Серго,

Все узнал как будто,
глядя на металл,
на рассвете утром
сам в цеху стоял.

Дни эпохи плавя,
много раз Серго
сам смотрел на пламя
в синее стекло.

И в приливах сизых,
чуть не жгущих бровь,
глаз Орджоникидзе
видел нашу новь.

Люди шли на вахту,
молот падал вниз,
диаграммы, факты,
люди, цифры, жизнь —

все вставало рядом
в мысль большевика,
чтобы стать докладом
Пленуму ЦК.

…Небо — синий купол.
На оконцах лед.
Курс на Мариуполь
держит самолет.

Родина

Два крыла с кабиною —
над землей любимою…

Проплываешь, Родина,
в музыке пропеллерной…
День, тобою пройденный, —
путь, и мной проделанный!
Всюду, где ни хожено,
шел твоей дорогою,
ты была встревожена —
я вставал с тревогою!
Крепла ты — уверенней
я шагал по улицам.
Открывала двери мне,
запретив сутулиться.
Строчкой, каплей каждою,
что из сердца точится —
жил твоею жаждою
поиска и творчества.
Радовался выставке,
ордену колхозницы,
украинской вышивке,
славе нашей конницы,
любовался мощною
на Днепре турбиною…
И ты ко мне — хорошую
привела, любимую.
Всюду, где б ни ездил я,
имя твое названо.
Жизнь, любовь, поэзия —
все тебе обязано.
А когда Мазая ты