Перегаром от него разило на весь трактир, в такой кондиции только аппарировать. Старик Аберфорт вышел из-за стойки и выпихнул Амикуса за дверь бара. Вернулся он, ругался и желал «чтоб этой скотине хоть досталось как следует за попойку». Я-то тоже не идиот, чтоб там оставаться - скрылся, пока старик меня не приметил. Обратно, в свое убежище. Что там Трэверс плел, я уж забыл наутро. Не до того было. Потом только вспомнил, что аккурат на предпоследний день января пришелся случай. Мне тогда от этого не жарко не холодно было. А как Гарри все стал рассказывать да доказывать, тут я припомнил и число и болтовню тех двух болванов.
Я ж не меньше других удивился! Мало того, что Снейп, оказывается, тоже из этих, из героев, так еще парень о нем так говорил, словно тот ему друг иль родственник. Дамблдор, как всегда, самый умный оказался. Своих же за нос столько времени водил! Здорово он организовал все свои планы за спиной у Ордена Феникса. И, главное, никто ни ухом, ни рылом! Вот уж хитрая бестия, похитрее любого жулика!
Не, я порадовался, когда они Того-Кого-Нельзя-Называть одолели. И за Гарри порадовался - мне нравился этот пацан, даже после того бешеного эльфа с его сковородкой. И погибших было жаль, особенно ребят-студентов. Смерть убийцы Дамблдора всем пришлась по нутру - да эдакого поворота кто ж мог ждать? А как Гарри объяснил, что Снейп всегда на нашей стороне был, так пошло. Чего только не вспоминали и про него и про мать Гарри и про Сириуса с его приятелями. Дескать, кто б мог подумать, что так втрескаться можно и всякое такое... И то: на Снейпа глянешь - ни за что б не догадаться, что он на такое способен. Кто его хоть мало-мальски знал, так и те едва в себя пришли, когда им Гарри им всю историю рассказал. Кое- кто, как я слышал и вовсе отказывался верить, пока своими глазами доказательства не увидал.
Я же, как услышал, сейчас к месту припомнил и разгром у Сириуса в доме и эльфа с его бреднями и тот разговор в «Кабаньей голове». Заодно и проповеди, которые мне Дамблдор читал. Уж говорить длинно и красиво он умел покруче всех, кого я встречал. Снейп вот - тот все больше молчал. Никто про него ничего хорошего не думал и доброго слова не сказал, а оно вон как вышло. Странная штука эта самая любовь. Точь- в- точь, как сама магия - никто ее не видел и в руках не держал, а все ж таки она существует и разные чудеса творит. Да еще такое иногда покажет, чего отродясь не бывало. Недаром же те, кто вроде Гарри, Дамблдора и Снейпа, столько знают про нее…Глава 24
Астория Гринграсс.
Учитывая мою принадлежность к факультету Слизерин, вся эта история не должна вызывать у меня одобрения. На деле же оказалось, что я вовсе не была в таком шоке, как многие другие. Собственно, реакция гриффиндорцев и в том числе Макгонагалл меня не удивила совсем - ни для кого не секрет, что для большинства из них существует только два цвета: черный и белый и они не видят дальше своего носа. И уж тем более смешно их запоздалое сожаление, которое теперь совершенно не нужно тому, перед кем они пытаются извиниться.
Я всегда уважала профессора Снейпа, причем не только как декана нашего факультета. В отличие от матери и старшей сестры, ум и профессионализм я ставила выше, чем недостатки внешности и характера. Этому меня научил мой отец. Он говорил, что лучше предпочтет работать с любой сволочью, если это человек понимающий и толковый, чем с милым и обаятельным дилетантом, у которого хорошо подвешен язык. И в этом я с ним была полностью солидарна. Неудивительно, что поступив в Хогвартс, я сразу выделила профессора Снейпа среди других учителей. Мое почтение к нему было совершенно искренним, в отличие от некоторых других студентов нашего факультета - например, Драко Малфоя. Впрочем, я вынуждена признать, что пристрастна, поскольку Драко многое понял за последние два года. Я знаю это точно, поскольку весь его последний год в школе, мы находились в близких отношениях, которые продолжаются и сейчас. И если кто-то думает, будто ему было легко и просто, вынуждена заверить, что они ошибаются.
Да, мы оба были слизеринцами и оба чистокровны, но это не значит, что нам (кроме отморозков вроде Крэбба и Гойла) очень нравилось то, что делали Пожиратели смерти со студентами. И, между прочим, в целях объективности следовало бы вспомнить, что пострадавшие от насилия Кэрроу почти всегда лезли на рожон сами. И у меня лично это не вызывало ни восхищения, ни сочувствия. Сочувствовала я профессору Снейпу, которому приходилось разбираться в подобных ситуациях. Мне очень нравились хитрость и мастерство, с которыми он это делал. Чаще всего, конечно, причиной таких конфликтов бывал Гарри Поттер, которого любили одни и также страстно ненавидели другие. Причем и его почитателей и врагов было так много, что они не могли поверить, что существуют еще и те, кто, подобно мне, совершенно к нему равнодушны.
Самого Поттера я знала очень мало, да и его друзей тоже. Я была младше их на курс и потому почти не сталкивалась с ними. Пару раз я встречала Грейнджер в библиотеке или в кабинете у преподавательницы нумерологии. Иногда у нас попадали общие уроки с младшей Уизли, подружкой Поттера. Героя во плоти я видела лишь на Святочном Балу, куда меня, по просьбе Дафны, пригласил один из ее приятелей с Рэйвенкло. Помня массовую женскую истерию, возникшую из-за него на моем пятом курсе, должна сказать, что на меня он особого впечатления не произвел. Вообще я редко участвовала в межфакультетской войне - мне достаточно было собственных проблем. Когда кто-то из друзей Поттера, считая меня врагом по определению, задевал меня - я отвечала. А остальное время предпочитала политику невмешательства. Для здоровья полезнее. Что думают обо мне какие-то «знаменитости», нищие и маглорожденные меня не волновало.
На четвертом курсе я входила в «Инспекционную дружину», хотя не питала никакой симпатии к Долорес Амбридж. Эта женщина была глупа, агрессивна и ограниченна, но она явно благоволила к нашему факультету. Для Драко ее владычество было еще одним способом «достать» Поттера и его команду. Методы ее преподавания не сильно трогали слизеринцев - почти каждый из нас не сомневался: всему, что нужно знать по Защите от Темных Искусств, нас научат родители. К профессору Снейпу Амбридж относилась вполне лояльно, несмотря на безграничное доверие к нему Дамблдора. Это доверие, кстати, было у нас предметом самых разнообразных толков. И по странному совпадению, именно в тот год произошел первый случай, давший мне пищу для размышлений.
Я имею ввиду как раз тот матч по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином, после которого Поттера и одного из рыжих Уизли выгнали из команды, чему несказанно радовались все наши игроки. Я была в числе болельщиков на трибуне, вместе с остальными учениками нашего факультета. Паркинсон дирижировала хором, исполнявшим песенку, которую накануне в гостиной сочинил Драко при помощи Нота и Забини. В плане содержания песенка оставляла желать лучшего, но задачу свою выполняла. Младший из братьев Уизли - вратарь Гриффиндора оказался абсолютно деморализован. Мне было ничуть его не жаль - если он так плохо владеет собой, что какая-то песенка способна его вывести, то для спорта не годится. Сыграл он, конечно, хуже некуда. Гриффиндорцы выиграли матч благодаря Поттеру. Взбешенный до крайности Драко, едва спустившись на землю, принялся издеваться над членами гриффиндорской команды. Я, конечно, понимала его обиду и разочарование, но все же не одобряла подобного поведения. Иногда с оскорблениями легко перехватить через край. А вот Пэнси Паркинсон явно так не считала. Она следила за перепалкой с живейшим интересом. Это еще больше раззадорило Малфоя, ведь Пэнси тоже была неравнодушна к нему. Они даже вместе ходили на Святочный Бал. Я не любила Паркинсон и не считала, что ее отношения с Драко продлятся долго. Настолько расчетливая, истеричная, туповатая и лишенная воображения девица не могла удержать рядом такого, как он. Я тогда уже была влюблена в этого высокомерного парня, но, как полагается девушке, не демонстрировала своих чувств, дожидаясь, пока он сам ко мне подойдет. В том, что рано или поздно это случится, я ничуть не сомневалась. Но в тот момент я ужасно ревновала, ненавидя Паркинсон, которая заливалась хохотом в двух шагах от меня.
Пока Драко смеялся над Уизли, Поттер и Джонсон изо всех сил сдерживали рыжих близнецов. Но пренебрежительно отозвавшись о матери Поттера, Драко перехватил через край. Никто не успел опомниться, как те двое уже налетели на него с кулаками… Они лупили его минуты три, прежде чем оторопевшая мадам Хуч не отбросила Поттера Импедиментой. Все зрители находились в совершенном шоке, даже преподаватели. Такая дикость на глазах у всей школы!
Болельщики кричали что-то, Драко стонал на земле, Крэбб и Гойл стояли возле него, Уизли и Поттера увела с собой разъяренная Макгонагалл, Амбридж злорадно кряхтела и потирала руки, оставшиеся на поле члены команд громко ругали друг друга… Я вместе с Паркинсон и другими нашими ребятами подошла ближе, потому что меня все же взволновало состояние младшего Малфоя. С ним вроде было все в порядке, он пытался подняться, опираясь на Крэбба и Гойла. Тут краем глаза я увидела, как рядом с Себастьяном
