Монтегю, на которого все еще орала Джонсон, возникла фигура профессора Снейпа. Как всегда спокойно он велел обоим замолчать. Монтегю послушался, а Джонсон в праведном гневе повернулась к нашему декану и стала горячо доказывать ему, что Поттер не мог поступить иначе. Профессор жестом остановил ее и спросил с сарказмом, что же такого ужасного сказал Драко, что Уизли с Поттером набросились на него вдвоем… Стоявший рядом с Джонсон Джордж Уизли, все еще удерживаемый Спиннет и Белл, начал пересказывать грубости в адрес его родителей. Я склонилась над Драко и слышала лишь часть его слов…
- А потом он сказал гадость о матери Гарри, профессор, он сказал…
- ЧТО??? - этот вскрик разнесся по всему стадиону, так что даже те, кто находился уже на полпути к замку, обернулись. Я и Пэнси подняли головы и уставились на профессора Снейпа и застыли от ужаса. Такого страшного лица я никогда у него не видела. Он шагнул к Драко и несколько секунд мне казалось, что декан сейчас ударит его или выхватит палочку и заколдует на месте, как тот сумасшедший самозванец год назад. Но профессор Снейп быстро овладел собой и равнодушным тоном приказал Крэббу с Гойлом помочь Драко дойти до Больничного Крыла. Себастьян, воспользовавшись этим, подошел к декану и заявил:
- Сэр, мне кажется, вы должны пожаловаться на Поттера директору! Он же мог серьезно покалечить Драко!
- Да ты… Как ты смеешь, подлая дрянь! - тут же влезла Джонсон. Твой Малфой сам спровоцировал их! Значит, ему все можно, да? Ему можно говорить такое… такое… - она почти была готова разрыдаться.
- Довольно, мисс, Джонсон. - профессор Снейп даже не повернул к ней головы.
- Думаю, мистер Монтегю, - обратился он к Себастьяну, что профессор Макгонагалл и профессор Амбридж разберутся с возмутительным поведением Поттера без нашей с вами помощи. А, кроме того, я надеюсь, впредь, мистер Малфой научится видеть грань, что будет ему, безусловно, полезно.
С этими словами он развернулся и быстрым шагом направился к замку. А мы все молча последовали за ним. Придя в гостиную, я села в кресло и задумалась. Да, Драко был очень груб, но что именно в его словах могло вызвать такую реакцию нашего декана. Семью Уизли он оскорблял и раньше, причем не один раз, как мне рассказывали. Некрасиво с его стороны, но что здесь странного? Неужели только упоминание о матери Поттера так задело профессора Снейпа? Почему? Быть может, их что-то связывает? Моя голова раскалывалась от этих вопросов и я даже не разделяла общего ликования по поводу исключения Поттера и Уизли из гриффиндорской сборной. Впервые в жизни мне захотелось нарушить свое же твердое правило: никогда не интересоваться тем, что меня не касается. К сожалению, в том году такой возможности мне не представилось. События посыпались одно за другим. Разоблачение созданной Поттером нелегальной организации, побег директора Дамблдора, воцарение Долорес Амбридж, потом «прощание Уизли», о котором говорила вся школа. Инспекционную дружину буквально затравили. У Гойла от чьего-то проклятья началась мерзкая сыпь, Пэнси наградили рожками… Я предпочла не попадаться лишний раз кому-то на глаза и почти все время проводила в нашей гостиной.
Когда после отчаянной нелепой выходки Поттера и его друзей было официально объявлено, что Темный Лорд действительно вернулся, я поняла, что все серьезно и проблемы будут не только у маглорожденных. Даже возвращение Дамблдора не вселяло уверенности. Все лето я думала о том, что теперь будет со всеми нами и какая жизнь нас ожидает, если сторонники Темного Лорда все же захватят власть. Я сомневалась, что это будет так замечательно, как уверяли те, кто служил ему. Отец разделял мои сомнения. Дафна и мама просто растерялись и даже подумывали о том, чтобы уехать на время, хотя нам ничего не грозило. Но отец решил, что мы должны остаться в Британии.
Новый год в Хогвартсе принес лишь новые тревоги. Я с самого начала заметила раненую руку Дамблдора, но разве могла понять, что это значит? О профессоре Снейпе я тоже забыла - куда больше беспокоил Драко. Он явно что-то скрывал. Теперь он не задирал гриффиндорцев и постоянно отсутствовал в гостиной и не подпускал к себе никого. Сердце подсказывало мне, что у него серьезные проблемы, но я не расспрашивала, зная, что он все равно ничего не скажет. Временами, когда мы с ним оставались наедине, он бросал на меня такие взгляды, словно хотел мне открыться. Я старалась ободрить его глазами, но безуспешно…
Жуткие происшествия с Белл и Уизли усилили мое беспокойство в десятки раз. Я знала, что Поттер подозревал во всем этом Драко но ничего доказать не смог. Когда позже выяснилось, что это действительно было делом рук Драко, я все равно не смогла его осудить. Если бы кто-то угрожал убить моих родных, я пошла бы и не на такое…
Частые ссоры Драко с профессором Снейпом и напряженное состояние последнего тоже не укрылось от моего внимания. Все знали о его роли шпиона. Дамблдор был убежден, что профессор Снейп на его стороне, а Поттер кричал на всех углах, что наш декан на самом деле работает на лорда Волдеморта. Об их вражде знала вся школа, профессор невзлюбил Поттера с первого урока, а тот отвечал ему взаимностью. Что до меня, то я любила зелья - это был мой второй любимый предмет после нумерологии. И новый преподаватель Гораций Слагхорн тоже мне нравился, несмотря на привычку слишком много говорить о своих бывших учениках-знаменитостях. Особенно он благоволил к Джиневре Уизли, хотя знания ее были довольно посредственными. Он часто говорил, что она похожа на Лили Эванс - такая же жизнерадостная и яркая. Насколько я поняла, эта Лили Эванс и являлась матерью Гарри Поттера. Теперь я знала ее имя.
У меня, как и у Уизли этот год был годом сдачи С.О.В. Поэтому и я и она к весне практически переселились в библиотеку. С какого-то момента я стала все чаще замечать там гриффиндорскую троицу. Нет, я не подслушивала, но изредка до меня долетали их разговоры. Речь шла о каком-то «Принце- полукровке». Нередко приходила одна Грейнджер и рылась в старых документах и подшивках «Пророка». В другое время я бы заинтересовалась ее поведением, но перед экзаменами мне было некогда играть в детектива.
Смерть Дамблдора и нападение на Хогвартс Пожирателей Смерти привели к отсрочке экзаменов. Их принимали на неделю позже, после похорон директора. Как я сказала, я не осуждала Драко. И я не хотела осуждать профессора Снейпа. Ведь все же он спасал Драко жизнь - Темный Лорд убил бы его, если б не было исполнено его задание. С другой же стороны, я понимала, чем был директор для наших противников и признавала, что у них есть все основания ненавидеть и проклинать профессора Снейпа. И все же неприятно было слышать, как они называли его убийцей и клялись отомстить.
Экзамены я сдала более или менее прилично. Все каникулы только и думала, что о Драко, о том, каково ему сейчас. Я хотела поскорее вернуться в Хогвартс, чтобы встретить его там и хоть как-то поддержать, утешить… Попутно я спросила у родителей о том, что может означать «Принц-полукровка». Отец объяснил, что Принцы были столетие назад когда-то богатым и могущественным чистокровным родом, но позже в значительной мере утратили влияние. А вскоре род прервался, поскольку последний его представитель имел единственную дочь, которая к тому же вышла замуж против воли родителей. Естественно, они отреклись от нее. Но зачем Грейнджер пыталась выяснить что-то об этой женщине, осталось вопросом.
Назначение профессора Снейпа директором Хогвартса, в принципе, было ожидаемым решением. Новая власть взялась за маглорожденных всерьез. В итоге им запретили учиться в школе. Часть из них скрылась, а часть «ушла в подполье» с явным намерением продолжать сопротивляться. Ни мне, ни Драко, впрочем, до этого не было особого дела. В Хогвартс мы ехали вместе, в одном купе. По его виду было понятно, что он вовсе не так уж счастлив победой Темного Лорда. Да и где было радоваться: дом его перестал быть домом, над ним самим и родителями нависала угроза смерти. И все же, как он признавался, в присутствии нашего декана - вернее, теперь уже директора - он чувствовал себя немного уверенней. Выдержка и хладнокровие профессора Снейпа всегда восхищали его. Я как могла, успокаивала Драко, хотя знала, что год этот в школе будет непростым и для нас.
Мое предсказание сбылось: мы оказались в атмосфере ненависти и вражды со стороны остальных трех факультетов и преподавателей. В каждом из нас видели врага по умолчанию. Не мы стояли над всеми, как хвалилась Паркинсон, а все стояли против нас. Директора, новых учителей и слизеринцев. Кэрроу были просто тупыми садистами, которые упивались жаждой власти, пока им это разрешали и плевать они хотели, что про них думают. А профессору Снейпу проклятий и пожеланий смерти доставалось за троих.
Гриффиндорцы снова собрали ту тайную группу, которую основал Поттер два года назад. Сам он, как и Уизли с Грейнджер где-то пропадал. «Боролся за всех», как уверяла его подружка Уизли. Она, Лонгботтом и Лавгуд подняли сопротивление… Гриффиндорцы лезли на рожон и буквально напрашивались на наказания Кэрроу. Чего стоила одна попытка кражи этого дурацкого меча из кабинета профессора Снейпа. Можно подумать, их положение как-то улучшилось! Доморощенных партизан следовало бы проучить, как следует,
