Антее не понравилось смотреть на быков, и она принялась вместо этого осматривать галерею. Очень скоро она обнаружила еще одну лестницу, ведущую на такую же точно галерею, но только этажом выше, а также небольшую дверцу, за которой виднелось голубое небо и беломраморные балясины балкона.
Так что когда в храме прогремел торжествующий вопль десяти глоток, странным образом отозвавшийся у детей в ушах робертовым приглушенным до шепота восклицанием «Готов зверюга!», и Антея, перегнувшись через перила, увидала, как все бычье стадо с позором изгоняется из храма, а вслед за ним, помахивая кнутами, бредут Десять Царей с полоненным при помощи лассо черным быком, то у нее было чем ответить на огорченное роберто-сирилово «Ну вот, теперь мы ничего больше не увидим».
— А вот и увидим! — сказала она. — Вон там, за лестницей, есть очень даже миленький балкончик.
Все пятеро поспешно выбрались наружу.
Однако очень скоро девочки пулей выскочили обратно.
— Я ужасно не люблю жертвоприношений! — произнесла Джейн побелевшими, как мел, губами. А поскольку Антея тоже не любила жертвоприношений, то обе девочки решили пропустить это зрелище, а вместо того побеседовать с проводившим их на галерею жрецом, который больше не валялся на пыльном полу, а сидел на верхней ступеньке лестницы и изо всех сил вытирал лицо краем своей белоснежной мантии (к явному ущербу для белоснежности последней).
— О, это особое жертвоприношение! — рассказывал он. — Обычно оно совершается лишь дважды в одиннадцать лет (через пять, а затем — через шесть лет). Цари выпивают по чаше вина, смешанного с бычьей кровью, а затем принародно клянутся в том, что их суд будет праведным. И еще они надевают священные голубые мантии и гасят священные огни в храме. Но сегодняшнее жертвоприношение — внеочередное. Видите ли, жители Города сильно напуганы всеми этими странными звуками, что доносятся с моря, да и бог Большой Горы что-то разворчался не на шутку. Что до меня, так это все ерунда. Меня беспокоит другое.
— И что же именно? — вежливо спросила Джейн.
— Лемминги.
— Лемминги? Это, наверное, ваши враги?
— Да нет же. Лемминги — это такие зверьки наподобие крыс. Каждый год они приплывают на наш остров неведомо откуда, проводят здесь зиму, а потом уплывают неведомо куда. Так вот, в этом году они почему-то не приплыли. А вы же знаете, что крысы имеют обыкновение убегать с тонущего корабля. Поверьте моему слову, если с нами суждено случиться чему-нибудь ужасному, то лемминги уже давно пронюхали об этом и потому-то их нынче и не видать!
— Может быть, кто-нибудь все-таки скажет мне, как называется эта страна? — внезапно вступил в разговор Псаммиад, высовывая голову из сумки.
— Атлантида, — немного удивленно ответил жрец.
— В таком случае я посоветовал бы вам немедленно взобраться на самую высокую гору и сидеть там до скончания дней. Я отчетливо помню, что здесь некогда было очень большое наводнение. Послушайте, — обернулся он к Антее с Джейн, — нам нужно немедленно возвращаться домой. Будущее представляется мне чересчур мокрым для моих чудесных бакенбардиков.
Девочки послушно отправились к своим братьям, которые по-прежнему висели на перилах балкона и жадно глядели вниз.
— Где ученый джентльмен? — спросила Антея.
— Вон он. Там, внизу, — сказал вышедший вместе с ними жрец, указывая пальцем на ступени храма. — Ваш Верховный Джи-джимми священнодействует вместе с Царями.
Десять Царей больше не были одни. Неизвестно как выбравшийся из лабиринта галерей ученый джентльмен стоял вместе с ними у огромного алтаря, на котором покоилось мертвое тело черного быка. Храмовый дворик был до отказа набит людьми. Судя по всему, они принадлежали к самым различным классам местного общества, но все они как один махали руками и кричали:
— Море! Море!
— Успокойтесь! — возгласил самый высокий и осанистый из Десяти Царей. — Великий Город по- прежнему неподвластен буйству воздушных и морских стихий!
— Я хочу домой! — заскулил Псаммиад.
— Мы не можем вернуться без него, — твердо отвечала Антея.
— Джимми! Джимми! — закричала она, призывно махая рукой. Он услышал ее и принялся протискиваться сквозь толпу по направлению к балкону.
В этот момент дети увидали знакомого им капитана. Он тоже изо всех сил протискивался сквозь толпу, и лицо его было белым, как мел.
— Все на холмы! На холмы! — кричал он, и голос его был громок и страшен. Но еще громче и страшнее был другой голос, нараставший в отдалении. То был голос моря.
Дети посмотрели в направлении пристани.
По гладкой, беззаботно сверкающей на солнце поверхности океана в направлении города быстро неслась какая-то огромная черная стена. То была волна — если, конечно, стофутовой высоты чудовище с грозово клубящейся вершиной можно назвать волной, — и эта волна вздымалась все выше и выше, а потом вдруг разломилась на две половины, одна из которых устремилась обратно в море, а другая…
— О Господи! — воскликнула Антея. — Бедный город! Бедные, бедные люди!
— Да ведь все это было много тысяч лет тому назад, — попытался успокоить ее Роберт, но голос его при этом явственно дрожал. На мгновение дети прикрыли глаза. Они не осмеливались смотреть вниз, ибо огромная волна уже накрыла собой первые подступы к городу, начисто слизнув с лица земли причалы и доки и стерев в порошок склады и мастерские. Она вырывала огромные камни из крепостных стен и мостов и наподобие ядер швыряла их в лица храмов и дворцов, она с легкостью подхватывала большие корабли и обрушивала их на крыши домов, а потом размазывала и то и другое по опоясывавшим склоны холмов садам и фермам. Она распыляла на атомы все золотое, серебряное и орихальковое великолепие Атлантиды.
А затем наступила передышка. Волна немного помедлила и устремилась обратно к морю.
— Я хочу домой! — что было сил вопил Псаммиад.
— Конечно, конечно! — сказала Джейн, вытаскивая амулет. Все были готовы, но ученый джентльмен все не появлялся.
Наконец они услыхали, как тот несется по внутренней галерее, спотыкаясь и крича на ходу:
— Я должен досмотреть сон до конца!
Не переставая спотыкаться и кричать, он пронесся мимо балконной двери и скрылся в недрах верхней галереи. Остальные последовали за ним, и вскоре очутились на небольшой, закрытой сверху башенке. При любых других обстоятельствах открывавшийся с нее вид на город можно было бы назвать чудесным.
Ученый джентльмен стоял, опершись на парапет и вглядываясь вдаль абсолютно безумным взором. Едва дети успели присоединиться к нему, как по острову ударила вторая волна. Она была гораздо выше первой — и разрушила больше половины острова.
— Бежим скорее домой! — закричал Псаммиад. — Вон та волна будет последней! Поверьте мне, уж я- то знаю! — И он указал дрожащим когтем в направлении океана.
— Ну, давайте же! — воскликнула Джейн, подымая амулет.
— Я хочу досмотреть сон до конца! — возопил совершенно очумевший ученый джентльмен.
— Клянусь вам, это будет последний сон в вашей жизни, — попытался урезонить его Сирил.
— Ну же, Джимми! — умоляла Антея. — Если вы сейчас же не бросите ваши шутки, я больше никогда не возьму вас с собой!
— У тебя никогда не будет возможности исполнить свою угрозу, если вы сейчас же не пройдете через амулет! — сказал Псаммиад.
— Я хочу досмотреть до конца, — упрямо повторил ученый джентльмен.
Склоны соседних холмов почернели от людей, бросивших свои деревни и пытавшихся найти спасение на вершине Большой Горы. Но не успели они пробежать и половину пути, как из венчавшего ее заснеженного пика показалась тоненькая струйка дыма, вслед за которой выскочила совсем безобидная на
