ящик, и программа периодически отправляет послания?
— Да, — подтвердил Денис. — Но текст он подредактировал, в первоисточнике есть всякие диалоги и сюжеты.
Зина закрыла лицо руками, тихо застонала. Валя, чья вера в Петрова пошатнулась, все-таки стояла на своем, оправдывала изменника:
— Петров не хотел вас расстраивать.
Денис неуклюже поддержал жену:
— По-моему, здорово придумал.
Зина убрала руки от лица, посмотрела на Дениса едва ли не с ненавистью. Он смутился, принялся рассказывать о том, как плохо стало на фирме после бегства Петрова Зина перебила:
— Верить, говорите, надо? — Она усмехнулась. — В фальшивки, в подметные письма? Господи! Хоть бы все тюлени подохли!
— Животные не виноваты, — умно возразил Денис и тут же поправился: — Тюлени — это иносказательно, понимаю.
Валя смотрела на сестру с болью и сочувствием.
Зина всегда была для нее образцом стойкости. В детстве Валя старалась походить на старшую сестру, подражала ей, даже копировала. Но теперь Зина будто забыла, какая она есть на самом деле. Или переменилась?
— Помнишь, — спросила Валя, — как однажды родители не поверили, что учительница поставила мне в дневник чужую двойку?
Зина отрицательно покачала головой.
— А я на всю жизнь запомнила, — продолжала Валя. — Ты тогда стала в угол, объявила голодовку и сказала, что не выйдешь, пока они передо мной не извинятся. Ты одна мне поверила, даже бабушка сомневалась. И я поняла: очень важно, когда тебе верят, несмотря на аргументы и факты, просто потому, что ты — это ты.
— Чем ближе человеческие чувства к иррациональному абсолюту, — изрек Денис, — тем выше их этическая ценность.
Валя ласково погладила руку мужа Она знала, что скорость его мысли многократно опережает среднестатистическую. Цепь рассуждений уносится вперед, и Денис выдает результат, логичность которого окружающим надо объяснять на пальцах.
— Что ты имел в виду? — пришла она ему на помощь.
— В школе я вырывал последние страницы из учебника, чтобы не было соблазна посмотреть правильный ответ. Однажды в больнице меня перепутали с однофамильцем и сделали гастроскопию. Я догадывался об ошибке, но пошел на жуткую процедуру, чтобы не подвести медсестру. С помощью подобных абсурдных поступков я выработал самоуважение, поборол комплексы неполноценности.
— Ты хочешь сказать, — невесело рассмеялась Зина, — что если я буду стойко держать марку соломенной вдовы, то приближусь к святости?
— Просто оставайся сама собой, — ответила за мужа Валя.
— Спасибо вам, ребята! — поблагодарила Зина — Вы мне помогли, утешили.
Валя и Денис не поняли: иронизирует она или говорит серьезно.
Зина поехала в банк, чтобы снять деньги и отправить Ваню и Саню на каникулы. Здесь ее ждал новый удар — на счете остались крохи, а громадную сумму (ей бы на год с детьми хватило) Петров забрал. Причем делал это с изощренным издевательством: не изъял все деньги сразу, а снимал ежедневно в течение последней недели большими суммами.
Зина с трудом сохранила самообладание, разговаривая с банковским клерком. На ватных ногах вышла на улицу, села в машину. Поехала в автосервис, у его ворот развернулась — денег на техосмотр «Удюши» не было. Зина вела машину с предельной осторожностью, понимала, что в ее нынешнем состоянии угодить в аварию проще простого.
Бывает — запахи напомнят о былом, вспомнятся картины прошлой жизни. А иногда жизненные обстоятельства вдруг бросают тебя в прошлое: Зина отчетливо вспомнила, как она голодала с маленькими детьми, как боялась потратить лишнюю копейку, страшилась плохих прогнозов, потому что нечего было надеть в распутицу. Запах нищеты и безысходности — вот чем пахнуло на Зину.
Но — кому супчик жидковат, кому бисер мелковат. Теперь Зине горько было расстаться с возможностью поехать в Женеву, остановиться там в отеле за тысячу долларов в сутки, пройтись по ювелирным магазинам и купить стильные, изящные и баснословно дорогие украшения. Путешествия на экзотические острова, наряды от кутюрье, антикварная мебель, картины русских авангардистов — все в прошлом?
Чем выше ты поднимешься, тем больнее падать. Петров хладнокровно обрек ее на падение. У нее нет собственности, на ее имя оформлена только машина.
Она может продать драгоценности, но квартиру, загородный дом, автомобили Петрова без его согласия тронуть не может.
Он велел жить на деньги в банке, а сам их забрал. Говорил что-то про заграничные счета, Зина не слушала, была ошеломлена его сообщением об уходе. Требовалось запомнить цифры, пароли, она их послушно повторила и тут же забыла. Да и нет уверенности, что тайные вклады им также не очищены. Кроме того, Зина ничего не смыслила в иностранных акциях, опционах, фьючерсах, о которых толковал Петров и которые составляли его капитал, вывезенный из страны.
Она вернулась домой. Дети радостно сообщили, что получили очередное письмо от папы. Зина подошла к монитору: опять тюлени, только тюлени! Она едва сдержала желание броситься за молотком и разбить экран.
— Мама, ты себя плохо чувствуешь? — заволновалась Маняша. — Почему ты захмуренная?
— Немножко голова болит.
— Хочешь наш ответ папе прочитать? — предложил Ваня. — Про то, как Саня на роликах врезался в лоток мороженщицы?
— Потом, — шепнула Зина, — потом обязательно прочитаю.
Она вышла из детской, набрала телефон Лены Ровенской.
— Устрой меня на работу, — попросила Зина.
— Можешь сейчас приехать ко мне в офис?
— Да.
— Жду.
Офис Лены Ровенской располагался в центре Москвы, за выставочными залами самого крупного из магазинов «Класс-мебель». Лена регулярно меняла интерьер своего кабинета, и каждый раз, бывая у нее, Зина хвалила дизайнерские находки. Но теперь она не осматривала обстановку, да хозяйка и не ждала похвал. Сидя напротив Зины за низеньким столиком, Лена нервно щелкала суставами пальцев:
— Мы не хотели тебе говорить, но Петров подло поступил с ребятами. Он продал свои акции. Юре и Потапычу пришлось выкупать их втридорога, чтобы сохранить холдинг.
Зине казалось, что ее ничто более не может удивить, но она поразилась:
— Не может быть!
— Да, — кивнула Лена, — к сожалению, правда. Надеюсь, он тебе перевел порядочную сумму?
— Нет, — пробормотала Зина, — напротив, он снял все деньги с нашего общего счета. У меня ничего нет.
— Сволочь! — выругалась Лена. — Ах, какой подонок!
— У меня голова идет кругом, — призналась Зина.
Она закусила губы, чтобы не расплакаться. Но первой заревела Лена:
— Ну ты подумай! — Забыв о макияже, она вытирала слезы ладошкой. — Ведь такой парень был! Не жмот, широкая душа Что эти бабы, эти сучки с мужиками делают!
— Ты думаешь, все-таки… — всхлипнула Зина между спазмами слезного града.
— Ежу понятно! Петрова ничто не могло сбить с пути, только баба!
